Книга Соль и волшебный кристалл, страница 78 – Эбби-Линн Норр

– Да-а… – изумилась я.

– Но профит на моей стороне. Благодаря болтливому пьянчуге я понял, что истинная природа моей матери не являлась для отца тайной. И еще он верил в силу камня. В этом случае его действия в ту роковую ночь имели смысл. Оставалось выяснить, действительно ли в аквамарине заключена магия, а последний раз я видел камень в руках отца.

Я освежил в памяти все, что мне было известно: отец привез оправленный камень домой, потом, выяснив, что мать ушла в море, взял его с собой в безумной попытке вернуть мою мать. Меня он тогда тоже взял с собой – знал, какая сильная у меня с ней связь. Возможно, отец надеялся, что ветер донесет до нее мой голос или что она не даст «Сибеллен» выйти дальше, навстречу шторму, зная, что я на борту…

Я решил, что подвеска утонула вместе с кораблем и, скорее всего, до сих пор там, свернул дела в Америке и вылетел в Гданьск.

Собирать информацию о кораблекрушении я не стал, поскольку уже бывал у затонувшей «Сибеллен». Что прошлым летом груз с корабля подняли, я не знал, но сразу, как увидел его, понял, что работы велись. И основательно перетряхнул старушку «Сибеллен», надеясь, что подвеску пропустили. Но ничего не нашел и решил, что она должна быть в доме.

Я задумалась: может, сказать ему, что знаю, кто взял подвеску. Я называла ему ее имя, когда мы встретились на дорожке. Эмун выглядел человеком мирным, но я не знала, как он отреагирует, если я напомню, что уже давала ему подсказку, намекала, что знаю воровку. Я решила немного подождать.

– А что вы планируете сделать, когда добудете подвеску? Извините, если это секрет.

Судя по его лицу, он думал, что ответ очевиден.

– Снова займусь поисками мамы, конечно.

– Вам же не удалось ее отыскать, почему вы думаете, что получится теперь?

– Тарга, я не знаю, увижу ли мать еще хоть когда-нибудь, – ответил Эмун, – но если все же удастся ее найти, разве я не пожалею, если со мной не будет подвески? Даже если ничего магического именно в ней нет, атлант ведь хвастался своей, возможно, с иными свойствами, было бы чудесно наконец вручить маме подарок, который так хотел ей передать отец. А если подвеска действительно может разрушить проклятие, пока сирена ее носит, то, наверное, мне удастся спасти маму. Я видел сирену с промытыми солью мозгами, – он покачал головой. – Ужасное зрелище.

Я сглотнула. Во рту появился неприятный вкус. Я представила себе маму с пустыми глазами, рыскающую в океане, словно хищное животное, неспособное мыслить и осознавать себя, меня накрыло волной ужаса. Отыскать маму в таком состоянии, пожалуй, было бы хуже, чем потерять близкого человека из-за болезни Альцгеймера, потому что при здоровом и сильном теле ее гибкий и ироничный ум исчезнет без следа. Она меня даже не узнает – приговор хуже смерти.

И в моем сердце родилось новое желание, зеркальное отражение того, о чем Эмун – я видела это по его глазам – мечтал для Сибеллен.

Я могу хоть сейчас призвать маму – думаю, и Сибеллен тоже, хотя пока не время об этом говорить. Но если выбирать, кому достанется подвеска, Сибеллен или Майре, у меня никаких сомнений не было. Подвеску должна надеть Майра.

Я хотела вернуть маму.

В дверь постучали, и я чуть не подскочила на месте. По пути к двери я не переставала бороться с чувством вины. Хорошо, что Эмун не умел читать мысли, как Петра. Заставив себя улыбнуться, я открыла дверь. В коридоре стоял Адальберт.