Книга Игры, в которые играют боги, страница 102 – Эбигейл Оуэн

– Тогда ты хорошо справляешься, – говорит Цер.

Бер поднимает голову и оглядывается вокруг:

– Как ты тут оказалась?

У меня слишком устали руки, чтобы даже поднять одну и показать.

– Я упала в водопад Аида на Олимпе.

Огонь и сера. Это даже для моих ушей звучит бредово, а я это пережила.

– Ты упала… – Все три головы издают резкий лай, который, вероятно, означает смех. – Да ты нам головы морочишь. – Рус снова лающе смеется.

Я издаю стон:

– Боюсь, что нет.

Цер деликатно меня обнюхивает.

– Ты говоришь правду.

– Да.

Бер коротко и недоверчиво рычит:

– Никто бы не пережил такое, кроме полубога.

– Считай, что я удачливая. – Выкуси, Зевс. Чтобы пережить такое, не нужна любовь.

– Не совсем понял, о чем ты, – говорит Цер, – но полагаю, это сарказм. Аиду тоже нравится сарказм.

Я выдыхаю смешок. Ведь так и есть.

– Но у меня получается лучше, чем у него. – Я сглатываю, и мое горло как будто кто-то царапает лезвиями бритвы изнутри. – Ты можешь помочь мне вернуться на Олимп?

Ну, ведь… Цербер возник в доме Аида и унесся оттуда в клубах дыма, так что почему нет?

– Не из этой части Нижнего мира.

– Отлично, – бормочу я и забрасываю руку, лежащую мертвым грузом, поверх саднящих глаз. Потом включается малая часть моего мозга, я опускаю руку и бросаю взгляд на пса. – Погоди. Как ты узнал, что я здесь?

– Метка Аида. – Рус растягивает губы в пугающей ухмылке. – Она говорит со мной каждый раз, как ты входишь в Нижний мир.

– Я всегда смогу найти тебя, крохотная смертная, – говорит Бер. И мне кажется, что он так меня предупреждает, но это звучит как обещание. Защиты.

Помимо Аида, меня никто никогда не защищал. Даже в Ордене, несмотря на то что для них я была вложением. А для Аида я – средство, ведущее к цели.

– Можешь звать меня Лайра.

Цер и Рус кивают, но Бер наклоняет голову, как будто не уверен. Они говорят в унисон:

– Я не могу доставить тебя на Олимп, но в местечко получше, чем это, – вполне.

Потом он кладет лапу мне на грудь. Лапу размером с маленький столик, с ониксовыми когтями, – порождение кошмаров, – и ведет он себя не очень деликатно, так что я кряхчу. Но этот звук теряется в тишине перехода. Понятия не имею, через что мы переходим: пространство, время или что-то еще, – и мне плевать.

Боги, чудовища и магия.

Мы снова появляемся через мгновение, и вокруг нас быстро рассеивается дым, но я лежу на земле, поэтому он заполняет мои ноздри, и от этого мне сводит уже измученные дыхательные пути. Я не могу прекратить кашлять целую минуту.

Я все еще под землей, глубоко под землей, но потолок надо мной усеивают огоньки – ярко-синие и люминесцентные. Я не знаю, что их испускает. Может, светлячки? Не важно. На фоне черного каменного потолка пещеры они похожи на звезды в бархатном ночном небе.

– Спасибо, – говорю я своим татуировкам и отправляю их спать.

Какой-то плеск, ритмичный и негромкий, заставляет мое избитое, обмякшее тело приподняться на локтях и обнаружить, что я лежу на причале на берегу широкой реки, светящейся тем же синим оттенком, что и мерцающие точки на потолке.

Я перегибаюсь через край причала и присматриваюсь. Это не вода светится. Такое ощущение, что глубокие течения пробуждают к жизни блестящие пятнышки света, которые кружатся и танцуют, создавая узор за узором, как в калейдоскопе.

Я шепчу слова Аида: