Книга Игры, в которые играют боги, страница 103 – Эбигейл Оуэн

– В Нижнем мире она не черная.

Завораживающее зрелище.

– Стикс? – спрашиваю я Цербера.

– Да, – отвечает Цер. – Не трогай: она может тебя убить.

Я хмурюсь:

– Я думала, эту реку питают воды, которые принесли меня сюда.

– Да.

– Тогда почему они не убили меня раньше?

Цербер всеми тремя глотками издает звук, настолько похожий на собачью версию «ой-ой», что я едва не смеюсь.

Ну что ж. Добавляем еще один пункт к богам и магии. Этот список удлиняется быстро.

Над водой разносится звук, похожий на нечто среднее между плачем по покойнику и туманной сиреной, знакомой мне, ведь я жила в Сан-Франциско.

– А вот и он! – Рус ерзает в радостном предвкушении.

– Кто? Аид?

Пес качает всеми тремя головами:

– Харон.

Харон.

На то, чтобы до меня дошло, уходит несколько долгих секунд. Дольше, чем надо бы, но меня все еще снедает тупящая усталость.

– Перевозчик мертвых?

Три кивка.

Цербер доставил меня к Харону? В желудке все переворачивается. Я слышала столько описаний: кто-то говорит, что это скелет без плоти, другие – что его глаза будут преследовать тебя, если смотреть на него напрямую, а некоторые даже упоминают рога, хвост и кроваво-красную кожу. Но все описания этого бога роднит одно… Он страшный.

– А ты не можешь просто сбегать за Аидом? – спрашиваю я.

Цербер качает головами:

– Мне сказали не оставлять тебя одну каждый раз, как ты здесь очутишься. Я – твой безопасный проход.

О.

– И Харон хочет с тобой познакомиться.

Харон хочет…

«Спаси меня, Элизий».

47

Паромщик

Прежде чем я успеваю задать еще один вопрос, в конце причала из ниоткуда появляется лодка: то есть вот ее не было – и вот она есть. Никакой фигни с медленным пересечением реки. И никакой лодочки с местами на десяток людей или меньше. Эта штука большая, как пиратский корабль, и украшена точно так же.

Сходни бьются о причал – я ощущаю удар отсюда, – и с них начинают спускаться люди. Люди с ошеломленными лицами, которые… Я присматриваюсь повнимательнее, когда они подходят ближе к тому месту, где я лежу. Да. Они полупрозрачные.

Души мертвых. Я смотрю на души мертвых, чтоб его.

Цербер сходит с пристани на берег, давая им пройти, и некоторые из них опасливо смотрят на него распахнутыми глазами и огибают нас по широкой дуге. А он просто стоит, и Рус тяжело дышит. Души совсем не смотрят на меня, как будто меня не существует.

Они выходят на берег и поднимаются к ступеням, которые, похоже, уходят прямо в стену пещеры. Первый дошедший до ступеней останавливается, пока все не выстраиваются за ним, и я не могу сдержать смех:

– Похоже, даже после смерти приходится стоять в очередях.

Потом первая душа доходит до вершины лестницы, и, как только она касается стены пещеры, трещина в ней (хотя она казалась мне сплошной) раздвигается со скрежетом камня о камень, открывая врата прохода с традиционными греческими колоннами с каннелюрами по сторонам и резьбой завитушками по верху. А за ними…

У меня невольно вырывается аханье.

Кажется, я в последнее время много ахаю, но что поделать, я простая смертная.

И потом, вид стоит этого аханья.

Потому что за вратами даже с того места, где я сижу, мне видно начало Нижнего мира, и он совершенно не такой, каким я его представляла. Лестницы – множество и множество лестниц – ведут со склона горы в мир, отнюдь не полный огня и серы. По крайней мере, не здесь. Здесь он… обворожительный.