Книга Игры, в которые играют боги, страница 104 – Эбигейл Оуэн

Под тем, что выглядит как ночное небо, но по сути скальный потолок на высоте в много тысяч метров, все сияет – так же, как река и потолок рядом со мной, но более ярко. Там все голубое, и пурпурное, и зеленое, и белое, и розовое. Там цветы, деревья, и виноградные лозы, и тропы, ведущие к горам в тысячу раз величественнее Олимпа.

Я вижу совсем чуть-чуть со своего места, но и этого хватает, чтобы понять, почему Аид не живет с другими богами. Почему он предпочитает оставаться здесь.

– Это так… – Я не могу подобрать правильного слова. – Почему Персефоне здесь так не нравилось?

– Нравилось.

Я резко оборачиваюсь и обнаруживаю стоящего вплотную ко мне человека, и мне приходится запрокинуть голову, чтобы осмотреть его целиком.

Это же не может быть Харон. Правда?

Он… такой красавчик.

То есть не как Аид. Но это создание везде описывали исключительно ужасным, а он совершенно не такой. Высокий и поджарый, у него песочно-каштановые волосы, которые выглядят почти светлыми на фоне пергаментной кожи, и смеющиеся сине-зеленые глаза. В нем нет мрачной красоты, которую следовало бы ожидать, учитывая титул паромщик для мертвых и все прочее. Вместо этого он кажется… приветливым… с добрыми глазами и тем самым открытым лицом, с каким обычно приглашают взять пива и поболтать.

Он склоняет голову набок с теплой улыбкой, и я невольно улыбаюсь в ответ.

– Ты была мне любопытна, Лайра Керес.

– Э-э… Взаимно. – Я пожимаю протянутую руку, но не могу заставить себя подняться на ноги. Я все еще слишком выжата после своего бодисерфинга.

Видимо, Харон это понимает, поскольку присаживается рядом, уложив руки на колени. И только тогда я замечаю, что он в джинсах, как и Аид. В джинсах и светло-зеленой рубашке на пуговицах, в целом довольно простой.

– У меня есть ощущение, что Аид скоро придет сюда за тобой, – говорит он.

– Сомневаюсь. Для начала, он понятия не имеет, что я упала в тот треклятый водопад.

Губы Харона растягиваются в широкую усмешку:

– Цербер мне рассказал.

– Он… – Я поворачиваюсь к псу. – Когда?

– Только что.

Я разворачиваюсь к паромщику, изучающему меня с неподдельным интересом.

– Я понимаю, что он в тебе находит.

– Прости?

– Аид. Ты бесстрашна настолько, что он может этим… восхищаться.

Я слегка откидываюсь назад.

– Это не бесстрашие. Это неспособность здраво рассуждать и ужасающее отсутствие фильтров речи. – И целая жизнь, когда я справлялась со всем этим делом в одиночку. – А судя по тому, как он орет на меня именно за эти черты, вряд ли ты знаешь Аида так хорошо, как тебе кажется.

Харон смеется:

– Я его знаю. Раз уж у меня мало времени, надо быстренько тебе кое-что сказать. Ладно?

Серьезно?

– Как может человек с хотя бы минимальным любопытством отказаться от такого предложения?

Я ставлю локти на колени.

Его глаза мерцают.

– Сперва вопрос. Почему ты не воспользовалась одной из жемчужин, когда была в реке?

Мне требуется усилие, чтобы сохранить нейтральное выражение лица.

– Я не понимаю, о чем ты…

– Гранатовые зерна Персефоны. – Он перебивает меня, как будто у него нет времени играть в угадайку-признавашку. – Аид не может рассказать тебе про них, потому что это вмешательство, но у меня нет таких ограничений, я же не олимпийский бог.

Я прекращаю притворяться, будто не знаю, о чем он говорит:

– Они у меня в жилете, а я была занята: тонула.