Книга Игры, в которые играют боги, страница 169 – Эбигейл Оуэн

Бун разворачивается лицом ко мне и протягивает руку:

– Готова, Лайра-Лу-Ху?

Я хотела быть в его команде столько лет. Годами наблюдала, как остальные работают с ним, пока я сидела и занималась бумажной работой.

Но я не хотела, чтобы это было так.

Я должна хотя бы попробовать еще раз.

– Ты мог бы подождать меня…

– Нет. – И Бун шагает вперед, таща меня за собой, пока мы не проходим ворота. Теперь мы не можем повернуть назад.

Вокруг нас царит тишина леса, нарушаемая случайным шепотком ветра в сосновых иглах. Я глубоко дышу и пытаюсь успокоить сердце, найти спокойствие, которого пока не могу достичь. Мы не обязаны побеждать. Мы просто должны выбраться живыми.

Поворот тропинки заводит нас глубже в чащу леса. Не мрачную, но почти очаровательную, полную светлячков, порхающих вокруг нас. И вскоре мы доходим до еще одних ворот. Эти ведут к подвесному мосту надо рвом с темной водой. Ров окружает одинокую башню с зубчатым верхом, похожую на замок.

Как и на первых воротах, тут на перемычке есть резьба. Опять молоты Гефеста – и новые слова:

– Так… – говорит Бун. – Зловеще.

Эти слова не воодушевляют – это предупреждение. А последнее предупреждение, вырезанное в камне, закончилось плохо.

Пока мы пялимся на слова, я вспоминаю, откуда их знаю. Один из наших заложников однажды стырил книгу с кельтскими сказками, которую мы передавали из рук в руки. Там была сказка про мужчину, который убивал женщин в своем замке, а его невеста узнала ужасную правду. И узнала, потому что ей был любопытен замок, о котором жених говорил, но никогда не показывал, и она пошла искать его сама.

В итоге любопытство спасло ей жизнь.

По крайней мере, я всегда так это интерпретировала. Наверное, потому и помню сказку. А еще это значит, что я не удивляюсь словам, вырезанным над дверью башни, которые мы видим, перейдя через ров:

– Веселуха, – бормочет Бун. Но его чувство юмора угасло, он перешел в режим «делай дело».

Я медлю, положив руку на старомодный рычаг, и смотрю вверх, изучая каменную башню. Мне не видно окон, щелей или хоть чего-нибудь с этой стороны, чтобы посмотреть, сколько там уровней.

– Что думаешь? – спрашиваю я. – Семь или восемь этажей?

– Похоже на то.

Пережить семь или восемь уровней. Но даже если мы не доберемся до верха вовремя, мы не умрем. Это хотя бы что-то.

Рычаг протестующе скрипит, когда я давлю на него, и мы вместе с Буном шагаем внутрь.

75

Победить, проиграть или умереть

Не знаю, чего я ждала от первого автоматона Гефеста, но, будь я проклята, точно не того, что это будет маленький ребенок из чистого золота, стоящий в центре круглой комнаты.

Дверь закрывается за нами, оставляя пространство, освещенное фонарями и единственным окном с противоположной стороны. Ребенок-автоматон, выглядящий года на три, медленно поднимает мясницкий нож самого зловещего вида, и его миленький ротик изгибается в улыбке, отражающей чистое зло. Он бежит на меня, широко размахивая ножом, а его звенящий радостный смех наполняет комнату.

– Твою мать! – ору я.

Хватаюсь за топор, но я настолько обалдела от убийцы-ребенка, что промахиваюсь мимо кармана. Пытаясь нащупать оружие, я разворачиваюсь и бегу. Между нами с автоматоном встает Бун и пинком отправляет металлического пацана через всю комнату. Тот бьется о стену, но быстро поднимается на ноги и хихикает, прежде чем снова начать гоняться за нами. К этому моменту я уже не пытаюсь добраться до топора. Я не смогу вынести, если придется зарубить ребенка, пусть даже это автоматон.