Книга Игры, в которые играют боги, страница 199 – Эбигейл Оуэн

90

Ответ – «нет»

Соскальзывать в блаженный сон в руках любовника на склоне горы… а проснуться одной в холодной постели. Сказать, что это сбивает с толку, – значит преуменьшить.

Я не ожидала уютных ласк и признаний в вечной любви. Разумеется. Ну… по большей части. То, чего втайне хочет мое сердце, – чтобы прошлая ночь что-то значила, – не из тех откровений, что приходят как гром с ясного неба. Оно мягкое, как крылья бабочки.

Это не похоже на мою влюбленность в Буна. То были невинные чувства одинокой девушки, которая просто хотела связать себя с кем-нибудь, а его лицо в толпе было единственным дружелюбным. Но с Аидом… это нечто другое.

С Аидом это по-прежнему связь, но еще и защита, нежность и выживание. Это опасность, раздражение, все его клятые тайны – и все равно доверие. Это честность, уважение и понимание.

Когда видишь – и тебя действительно видят в ответ.

И, возможно… возможно, может быть, что-то еще.

Вот почему это утро как минимум неприятно шокирует. Да, мы оба ясно определили, чем была прошлая ночь, но сейчас он как будто сбежал или бросил меня. Ну серьезно… даже без записки?

«Ладно. Презумпция невиновности», – говорю я себе. Возможно, Аид хотел дать мне побыть одной. Или заказывает слугам мою любимую еду на завтрак. Или любит рано утром принимать душ. Я решила, что раз боги едят, спят и трахаются, то и мыться должны. Хотя щелчок пальцами, когда ты оказываешься мгновенно одет и приведен в порядок, может означать иное.

Или он знает, что сегодня следующий Подвиг и мне нужно сосредоточиться.

Вот только мою голову целиком занимает Аид. И я не могу это прекратить, принимая душ и одеваясь – скорее поспешно, чем тщательно, по крайней мере пока не принимаюсь проверять разгрузку. Тут я не спешу и действую внимательно. Спасибо Аиду, он вернул мой топор от Гефеста. Я оставила его торчать в щупальце автоматона в окне.

Я чешу Беру голову, а потом делаю себе тост и чай. Наверняка мой желудок не оценит что-то большее по множеству очень серьезных причин.

Харон смотрит на мою тарелку, когда я сажусь.

– Аид поймет, если ты решишь все-таки этим не заниматься, – говорит он почти обыденно, закидывая в рот кусочек яблока и начиная жевать.

– Я знаю.

– Бун тоже поймет.

– Это я тоже знаю.

Я слышу, как Харон шумно вдыхает и выдыхает; песочного цвета волосы падают на глаза. Ему не нравится мой план победить в следующих двух Подвигах с того момента, как мы ему об этом рассказали. И рык «да хрена с два» был довольно четким показателем, что заставило Аида смерить друга холодным взглядом. Харон успокоился, только когда я объяснила, что это моя идея, но остался против.

Я усмехаюсь:

– Ты в чем-то мать-наседка, ты в курсе?

Рус испускает хриплый лающий смешок, наполняющий комнату сильным запахом дыма. Цер и даже Бер тоже смеются, когда Харон с ворчанием начинает возить яичницу по тарелке.

Потом Бер вскидывается и смотрит мимо меня, а потом тыкает носом две другие головы. Мне не нужно смотреть. Я знала, что Аид там, еще до этого, как будто мое тело до сих пор на него настроено и я могу быть приложением для определения местоположения Аида.

Харон тоже смотрит мимо меня:

– Скажи Лайре этого не делать.

Я тоже медленно поворачиваюсь… и встречаю стену абсолютного равнодушия.