Книга Игры, в которые играют боги, страница 244 – Эбигейл Оуэн

Он просто везде.

Я все еще ничего не вижу, кроме света.

А потом… биение силы.

Меня бьет так сильно, как будто разрядом тока.

Неужели Зевс снова ударил меня молнией? Вот козел. Разве он не знает, что я уже мертва?

Еще один разряд. И где-то вдали слышен голос. Слабо.

Что он говорит?

Еще один разряд. На этот раз дополнительное шипение наполняет меня страхом. Эта эмоция столь сильна, что мне хочется бежать и прятаться.

Мой страх? Чего я боюсь?

Еще один разряд. Потом отчаяние.

– Давай, Лайра!

Аид. Это Аид.

– Вернись ко мне, звезда моя.

Еще один разряд, и безысходность вползает в эмоции, долбящие по мне.

Именно тогда я рывком и со свистом прихожу в себя. В свое тело. Но все же – нет. Потому что я не чувствую ни боли, ни слабости, только совершенно необходимую, невероятную, пульсирующую… жизнь.

Жизнь!

Еще один разряд – этот затоплен внезапной, обжигающей надеждой, – и я понимаю, что чувствую… его. Его эмоции.

– Вот так, – шепчет Аид, как будто больше не может заставить голос себе подчиняться. – Вот так. Ты сможешь. Останься со мной.

Всегда. Я хочу оставаться с ним всегда.

– Открой глаза, Лайра.

И я открываю.

Никакого трепетания ресницами. Никаких усилий. Я просто их открываю.

И понимаю, что мы все еще в пустыне. Я подвешена в воздухе над землей вертикально, и Аид стоит подо мной и смотрит вверх. За ним стоят поборники и благоговейно смотрят на все это.

А свет… свет исходит из меня. Это и есть я.

Аид улыбается, показывая ямочки, лицо его залито слезами, и все эмоции, что он скрывал от меня, сдерживал передо мной, упорно отказывался показывать мне раньше, – они все в его глазах, в этой улыбке, что предназначена лишь мне одной.

– Поверить не могу, что это, мать его, сработало, – говорит он.

В моей груди взрывается раскаленное добела счастье. Свет втягивается внутрь, как будто мое тело поглощает его, впитывает, становится им. И когда он исчезает, я медленно опускаюсь на землю, пока ступни не касаются спеченной земли.

Потом свет уходит совсем, а мы стоим, уставившись друг на друга.

– Аид?

Его улыбка превращается в серьезное выражение, когда он изучает мое лицо, а потом преодолевает расстояние между нами и обхватывает меня руками так крепко, что мне трудно дышать.

Да и плевать.

Мне плевать, потому что он дрожит, он настоящий и обнимает меня.

– Я не мог тебя потерять, – говорит он ломким голосом.

– Что произошло? – шепчу я ему в грудь. – Я умерла. Я знаю, что умерла. – Но прежде чем Аид отвечает, я закрываю глаза с ужасным пониманием, стискивая руки вокруг него. – Скажи мне, что ты не…

– Если ты про то, не отдал ли я тебе свою корону, то забирать ее назад уже слишком поздно.

Я ахаю:

– О боги… – Он отдал мне то, что значит для него больше всего на свете, что делает его тем, кто он есть? Я умерла. Он не будет коронован как царь богов. Он отдал все. Ради меня. – Почему?

– Я не мог тебя потерять. – Аид пожимает плечами, как будто это какая-то ерунда. – На самом деле я не был уверен, что это сработает.

Я таращусь в глаза, в которых нет никаких сомнений.

– Я теперь… царица Нижнего мира?

– Да.

Твою мать. Твою мать. Твою…

– Чтоб меня, – шепчу я. – Я богиня?

На щеках опять мелькают ямочки.

– И это тоже.

– Богиня чего?

Аид издает смешок.

– Вероятно, любопытства и неприятностей, – кажется, бормочет он. А громче говорит: – На проявление этого уйдет время.