Книга Игры, в которые играют боги, страница 50 – Эбигейл Оуэн

Бун пожимает плечами:

– Я получил свой Договор об исполнении два года назад.

Я застываю, глядя на него круглыми глазами. Два года?

– Так ты хочешь остаться в Ордене? – медленно спрашиваю я. – Стать боссом?

– У меня есть причины оставаться там.

Я не спрашиваю. Он не говорит.

– И все же… Они могли бы помочь тебе, когда ты начнешь жить по закону. – Я протягиваю зубы ему. – Не стоит отдавать их мне. Всего остального более чем достаточно.

Он позволяет мне высыпать их ему в ладонь, затем берет кожаный кисет и бросает их туда с легкими щелчками кости о кость… а потом передает кисет мне.

Я понятия не имею, что делать с таким Буном. Да, он всегда был мил со мной, но в необязательном стиле «мы работаем вместе» с налетом флирта, как он общался со всеми. Может, даже в более жалостливом смысле. Но самоотверженная дружба? Нет.

Во второй раз за две ночи на глаза наворачиваются слезы, и я смаргиваю их, чувствуя их как жжение.

– Если не возьмешь их, я их просто выкину, – говорит Бун.

Зная его, уверена: он серьезен. Я фыркаю:

– Упрямый до победного конца.

Бун подмигивает:

– Чья бы корова мычала.

Я еще немного ворчу, но потом забираю мешочек из его ладони.

– Сколько они действуют?

– Пока не закончится то, зачем они тебе нужны. Одноразовые.

– Поняла. – Я кладу кисет на столик у кровати и выжидающе смотрю на Буна.

Только вместо того, чтобы уйти (или что он там собирался делать), он не двигается, и комнату заполняет неловкое молчание.

– Ты всегда восхищался драконами, – говорю я, чтобы нарушить тишину. – Вечно читал про них. Кажется, теперь я понимаю почему.

Он отводит взгляд, и я понимаю, что мы недостаточно близки, чтобы я знала о таком. Я слегка выдаю себя, вот только он наверняка уже знает о моих чувствах от Шанса.

Бун встает с кровати, и я точно не знаю почему, но я тоже встаю и провожаю его до двери спальни.

– Я проверю, все ли чисто, – говорю я ему.

Такое чувство, будто мир перевернулся вверх ногами и начал вращаться в обратную сторону: Бун в моей комнате, тот риск, на который он пошел, чтобы помочь мне сегодня…

Я тянусь к дверной ручке, но он успевает первым, останавливая меня.

– Что-то еще? – спрашиваю я.

Он ищет мой взгляд, но теперь иначе, как будто пытается найти тайну в моих глазах. У него чуть дрожит подбородок, как будто он тихо смеется про себя. А может, над собой, потому что выражение лица у него мрачно-торжественное.

– Ты всегда думала, что я ненавижу тебя. Что мы все ненавидим, – говорит Бун.

– Я… – Кто-нибудь, избавьте меня от мучений. – Не то чтобы… ненавидите.

– Я знаю, что прав. Не пытайся это отрицать.

Я медленно закрываю рот, и Бун кивает – снова самому себе. Он поворачивает ручку, высовывается в коридор, хорошенько осматривается, потом возвращается.

– Так вот, чтобы ты знала: никакой ненависти не было.

Я кривлю губы, сдерживая забивающие глотку слезы и слова, которые сказали бы ему, что я уже знаю об этом. Штука, которую я выяснила давным-давно о своем проклятье: оно не заставляет людей ненавидеть меня, просто заставляет их… не выбирать меня.

Но только не после Тигля. Если я выиграю.

И в первый раз я осознаю, что, может быть, со снятым проклятьем у меня есть шанс с Буном. Странно, что я не думала об этом раньше. Но опять же, мне было с каким дерьмом разбираться.

– Увидимся через месяц, – говорит он и сверкает своей фирменной пиратской усмешкой, прежде чем выскользнуть из комнаты.