Книга Игры, в которые играют боги, страница 71 – Эбигейл Оуэн

Я обалдело смотрю на него.

– Что? – спрашивает он.

– Ты извинился. – По мне прокатывается волна изумления. – Я и не знала, что боги так умеют.

Он ухмыляется одним уголком губ, и с той стороны появляется намек на ямочку.

– Не бери в голову, звезда моя.

– Ясно.

Милое прозвище заставляет малую часть меня думать, что, может быть, ему не все равно, хоть бы и из смутного чувства вины.

Я точно не знаю, что думать по этому поводу. Проще считать его грубым, эгоистичным, даже злобным божеством, которое всего лишь играет в свои игры любой ценой. В частности – моей.

– Ты и правда злился на меня, – шепчу я. Из каких глубин Нижнего мира это взялось?

Аид качает головой.

– Я был… – он отводит взгляд, – раздражен. Когда я правда разозлюсь, ты поймешь.

Лучше не надо.

– Ты правда можешь сделать посмертие Исабель… приятным?

– Да.

Мой подбородок начинает дрожать, и это бесит.

– Спасибо тебе за это.

Недолго поколебавшись, он коротко кивает мне. Затем встает сам и поднимает меня на ноги, немного отодвигая от себя. До меня наконец доходит, как мне неудобно в вымокшей одежде, и я ежусь, дергая себя за водолазку.

Аид смотрит на меня сверху вниз, и я пытаюсь не чувствовать мурашки, которые следуют за его взглядом. Он не знает о моей внутренней борьбе и просто щелкает пальцами. И мы тут же оказываемся в сухой одежде, а я все равно что сходила в душ – настолько чистая, хотя мои короткие волосы совсем сухие. Я в джинсах, как и Аид, и на мне моя разгрузка поверх строгой белой блузки на пуговицах, с закатанными рукавами. Представьте, сколько времени экономил бы этот фокус каждый день.

– А я-то так хотела еще раз отмокнуть в ванне, – бормочу я скорее себе, чем ему.

Аид пожимает плечами, как будто не подумал об этом:

– Ты бы там только страдала и плакала.

– Нет. Это совсем не мой стиль. – Хотя то же самое можно сказать обо всех моих реакциях с тех пор, как я оказалась здесь. От смущения у меня горят щеки.

Стараясь смотреть куда угодно, только не на Аида, я оглядываю комнату. Ту самую комнату, где только вчера он поцеловал меня, и внезапно это все, что я могу представить. Все, что могу почувствовать. Его губы на моих.

«Хватит думать о поцелуе бога смерти, Лайра».

– Эй. – Его голос снова мягок, притягателен и в то же время суров. – Не надо так. Не говори себе, что не можешь плакать.

Я едва не смеюсь. Если бы он только знал, что я говорила себе на самом деле. Хвала богам, он не знает.

– Меня сделали такой. – Я снова смотрю в сторону, проводя рукой по волосам. – Ну… что дальше?

– Сперва тебе надо устроиться здесь как дома.

Я не могу удержаться. И, подбоченившись, говорю:

– Наверное, тогда мне стоит выкинуть тебя отсюда. Ненавижу гостей.

Даже смешка не издает.

– Ты закончила?

Я склоняю голову набок:

– Ты сказал, я могу быть собой.

Не обращая на это внимания, он жестом приглашает меня следовать за ним, и я слушаюсь.

Открыв дверь, мы оказываемся в его доме на Олимпе, где все черно-красное и там и сям в декоре вспыхивает золото. Я замечаю, что здесь тоже нет фото, как и в пентхаусе. Опять же, у меня их тоже нет. Заложникам нельзя хранить фото или видео с самими собой. Никаких доказательств, что мы существуем, если нас поймают.

Аид выводит меня во дворик в центре дома, заполненный цветущими растениями в горшках, фонтанами, дымкой и вечерним розовым светом. Он не останавливается, проходя через ворота, ведущие к булыжной мостовой с видом на великолепие Олимпа.