Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 102 – Михаил Воронцов

— Вот он, — тихо сказал я. — Наш. Отлично.

Мы работали быстро и тихо. Сыпали лопатами песок в мешки. Его, конечно, для линз и остального надо всего ничего, но пусть будет. Запас, как говорится, карман не тянет, тем более что опыта нет, придется экспериментировать, да и процент брака будет не большой, а очень большой. Песок есть не просит, в Кашлыке ему самое место.

Раз удача пришла — надо ее брать. Понятно, что песчаная отмель не исчезнет и не пропадет, не прокиснет и не испортится, но все же.

Но заняться производством стекла не успел — как только я появился в Кашлыке, меня позвал атаман.

Вернулись наши разведчики, отправленные к далекому улусу, в котором, по словам Якуб-бека, содержался плененный татарами сотник Иван Кольцо.

В избе был Ермак, я, Матвей Мещеряк, Прохор Лиходеев, и сами разведчики.

Степан Голован — высокий, жилистый казак с разрезанной в давней сече бровью. Второй — Игнат Левша, обычно острый на язык, но сейчас молчаливый, словно камень проглотил. Третий — Данила Угрюмый, оправдывающий прозвище: хмурый, с седеющей бородой. Последний — Фёдор Толмач — невысокий, с быстрыми глазами; он знал татарскую речь не хуже родной.

— Ну, выкладывайте, — устало сказал Ермак. — Что узнали? Правда, что там Иван?

Степан откашлялся и начал речь.

— Улус зовётся Карагайлык. Стоит на правом берегу Иртыша. Река там сужается, всего саженей сорок шириной. Удобное место.

Я машинально пересчитал — около восьмидесяти метров. Для Иртыша это почти горлышко бутылки.

— С противоположного берега улус видно хорошо, — продолжал Степан, потирая пальцы. — И лес дремучий вокруг него. Да толку мало.

— Сколько дворов? — спросил Прохор.

— Дворов с сотню, может, чуть больше, — ответил Степан. — Ещё амбары, конюшни, загоны. Народу — тьма.

Данила вытер бороду рукавом и добавил:

— Наблюдать там — мука, атаман. По дворам и вокруг улуса всегда люди: бабы, ребятишки бегают. А собаки… — он покачал головой. — Собаки там в каждой дыре. Все без привязи, чуют чужого за версту. Только сунься — поднимут лай, что мёртвых разбудит. Мы едва к опушке пробрались.

— Собаки… — Ермак задумчиво вздохнул. — Собаки — это плохо.

— В Карагайлыке душ четыреста, не меньше, — сказал Федор Толмач. — Много баб, стариков, детей. Воинов своих — около полутора сотен. Оружие — как обычно. Сабли, луки. Но главная сила — не они.

— А кто? — нахмурился Мещеряк.

— Кучумовы ратники, — мрачно сказал Степан. — Четыре десятка отборных. В доспехах, с саблями блестящими. Они там заправляют. Местные перед ними — как овцы перед волками. Видели мы их: на конях, при оружии, и днём, и ночью.

Матвей почесал затылок.

— Не доверяет, похоже, Кучум местным… оставил своих, что следили.

— А что с пленником? — в голосе Ермака прорезалось нетерпение. — Видели Кольцо?

— Самого не видели, — признался Игнат. — Но есть место, где, похоже, пленного держат. Изба почти в центре улуса, шагов двести от берега. Крепкая, из хороших бревен, с узким окном. У стен всегда трое дозорных, меняются исправно. На месте не сидят, обходят избу. Каждый из них свою стену сторожит, а четвертой стеной она к другой избе прилегает, там печь, ей тюрьма Ивана и отапливается зимой. В ней люди.

— Других мест, где могли бы быть пленные, мы не увидели, — добавил Степан. — Если Иван там, то только в той избе, больше негде.