Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 103 – Михаил Воронцов

В избе повисла тяжёлая тишина. Лишь поленья потрескивали в печи да ветер гудел в щелях.

Степан развёл руками:

— Пробраться туда тайком невозможно. Собаки настороже, часовые не зевают. Поднимется тревога — весь улус вмиг на ноги. Кучумовы ратники первыми подоспеют. Завяжется бой… может, победим, может, нет — зависит от того, сколько людей от нас будет и сможем ли незамеченными подойти. Мне кажется, внезапно никак не получится. И дозоры стоят, и собаки посторонних заметят.

— Прямая атака — верная погибель, — поддержал Игнат. — Улус большой, изба в середине. Пока доберёшься — все сбегутся. Да и малой группой не подберешься. Сначала собаки учуют, потом люди увидят. Костер перед той избой горит ночью. И не только там, много костров пытает. Караулят улус с разных сторон. Десятка два татар не спит, сидит на страже.

— Силой не возьмём, — подтвердил Фёдор Толмач. — Только хитростью. Только что придумать, я не знаю.

Ермак медленно провёл ладонью по бороде, разглаживая седые пряди. Все понимали ситуацию. Бросить своего — нельзя. Но и что делать — непонятно. Большой отряд привести нельзя — весть мигом разнесется, и уведут Ивана в куда-нибудь, где его никогда не найти. Окружить улус сил у нас не хватит, даже если представить, что это возможно, и послать весь отряд, бросив охрану Кашлыка.

Ермак молча поглаживал бороду и хмурился. Прохор Лиходеев сидел неподвижно, глаза его, как две тёмные щели, упёрлись в доски пола. Я сам перебирал в уме варианты: налёт, диверсия, отвлечение… и каждый рушился о простой факт — слишком много людей, слишком надёжная охрана.

Первым молчание нарушил Мещеряк. Он сидел боком, закинув ногу на ногу, и щурился.

— Нет, так мы ничего не сделаем, — протянул он. — Надо, чтоб свой человек был в улусе.

Я вздрогнул. Свой человек? Это уже похоже на то, что в моём мире называли агентурой. Все замечательно, но откуда его взять?

— Что за свой человек? — недоверчиво буркнул Ермак. — Где ж мы его возьмём, Матвей? Из земли выкопаем?

Мещеряк не ответил на вопрос и продолжил то, с чего начал:

— Другого пути всё равно нет. Кто-то должен быть там, внутри. Знать, что происходит, выяснить, Иван там или кто. Может, нож ему передать.

— Не понимаю… — развел руками Прохор Лиходеев. — Татаре чужого в улус пустят, как же!

— Проверяют, да не всех, — отрезал Мещеряк. — Торговцев принимают, ремесленников. У кого руки в деле — тому всегда найдётся место.

— А откуда нам взять согласного на это торговца или плотника, не скажешь? — с грустным ехидством проговорил Ермак.

— Скажу! — неожиданно для всех ответил Матвей. — Да, скажу!

* * *

…Топор в руках Хасана пел привычную песню. Удар — и щепка летит в сторону; ещё удар — и бревно начинает обретать нужную форму. Сорок три зимы минуло с тех пор, как он появился на свет в небольшом улусе в двух днях пути от Кашлыка. Сорок три зимы, и последние пятнадцать из них — в одиночестве.

Река забрала Гульнару весенним половодьем. Она пошла стирать бельё к быстрой воде и поскользнулась на глинистом берегу. Течение подхватило её раньше, чем кто-то успел сбежать на крик. Хасан тогда работал в соседнем улусе — ставил дом зажиточному купцу. Когда вернулся, жену уже похоронили. С тех пор он жил один, на краю поселения, где лес подступал вплотную к человеческому жилью.