Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 97 – Михаил Воронцов

В голове еще звучали его предсмертные крики. Я видел все своими глазами — как исказилось лицо торговца, как он, не чувствуя боли, продолжал наносить удары ножом даже после того, как Семен пронзил его саблей.

Мои товарищи-казаки, обсуждая случившееся, сплевывали сквозь зубы и крестились. Для них все было просто — торговец взбесился или стал одержим бесом. Но я видел в произошедшем нечто иное.

Муртаза… Я помнил этого торговца. Прижимистый, расчетливый купчишка, который продаст родную мать за хорошую прибыль, но никогда не пойдет на явно самоубийственное дело. А ведь именно это он и сделал — бросился с ножом на человека в окружении вооруженных казаков, зная, что живым ему не уйти.

Но здесь все не так уж и необъяснимо. Я понимал, насколько внушаемы люди этой эпохи. Они живут в мире, где каждый гром — это голос Божий или языческих богов, где полет птицы может решить судьбу похода, где амулеты и заговоры считаются такой же реальной защитой, как кольчуга и сабля.

Для человека шестнадцатого века граница между реальным и мистическим практически не существует. Они готовы поверить в любое знамение, принять любое внушение за божественное откровение или дьявольское наваждение. И если кто-то умело использует эту веру…

Когда-то я изучал психологию в рамках военной подготовки. Знал о гипнозе, о внушении, о том, как можно манипулировать сознанием человека. А если добавить к этому психоактивные вещества…

Здесь, в Сибири, полно растений, способных изменить сознание. Мухоморы, белена, дурман — местные шаманы используют их веками. Подсыпать такое зелье в кумыс — дело нехитрое. А дальше, когда разум уже затуманен, когда граница между явью и сном стерта окончательно и внушить можно что угодно.

Я представил себе эту картину: Муртаза, одурманенный зельем, сидит перед шаманом. Кум-Яхор — а я не сомневался, что за всем этим стоит именно он — говорит размеренно, монотонно, используя все приемы, которые шаманы оттачивали поколениями. Ритмичные удары в бубен, мерцание огня, дым благовоний…

«Якуб-бек — предатель, — мог нашептывать шаман. — Он проклят. Ты должен убить его. Любой ценой. Даже ценой собственной жизни.»

Для человека в измененном состоянии сознания, воспитанного в традициях, где проклятия и родовая месть — часть повседневной реальности, такое внушение могло стать непреложной истиной, приказом, который невозможно не выполнить.

Но могу ли я объяснить это атаману? Сказать Ермаку: «Послушай, батька, тут не бесы виноваты, а обычная психологическая манипуляция с применением психоактивных веществ»? Он либо не поймет, либо решит, что я сам одержим.

Самое страшное в этой истории то, что смерть Якуб-бека — большая потеря для нас. Он многое знал и еще не все сказал. Ждал, смотрел, что будет дальше и как мы к нему отнесемся. Кум-Яхор это прекрасно понимал. Одним точным ударом руками одурманенного торговца он лишил нас важного преимущества.

Где-то там, за частоколом, в татарском стане, Кум-Яхор наверняка доволен результатом своей операции. Муртаза мертв и не сможет ничего рассказать. Якуб-бек мертв и не выдаст секретов хана, а они Ермаку так нужны.

…А затем вдали показалась маленькая точка-лодочка. Постепенно она росла, и в ней появился человечек — Алып.

Через несколько минут он уже выходил на берег. Я подошел к нему. Вогул был уставшим, но явно довольным. И выполненной работой, и самим собой. Справился с дипломатической миссией!