Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 98 – Михаил Воронцов

— Ну что там? — спросил я.

— Все хорошо! — выдохнул Алып. — Пойдем к атаману.

…У Ермака мы стояли недолго. Алып рассказал, что Торум-Пек воспринял «на ура» идею ликвидировать своего бывшего шамана и другого предателя, спасшего его. Для засады он даст своих охотников — тех, кому можно доверять, и мы вместе станем в засаду там, куда приплывет приспешник Кум-Яхора. Пока мы будем на месте, слухи уже будут доведены до всех ушей в племени. Поэтому пора спешить.

Ну мы и не стали задерживаться.

…Темная вода Иртыша тихо шелестела о борта лодки. Весла руках казаков двигалось размеренно, почти беззвучно. Впереди, на носу лодки, Алып вглядывался в черноту берегов. Его вогульские глаза видели в темноте лучше наших. Тишина. Только тяжело дышал разведчик Митька Кривой, да иногда вздыхал другой казак — Федор Зубатый.

Луна пряталась за рваными облаками, и когда она выглядывала, река на миг становилась похожей на расплавленное серебро. В такие мгновения мы замирали, будто это могло помочь остаться незамеченными. Сзади, саженях в двадцати, скользила вторая лодка — там сидел десятник Васька Рыжий и с ним еще трое. А за ними — лодка вогулов. В ней три охотника, приданные нам в усиление.

Ранняя осень уже дохнула холодом на эти края. С берегов тянуло прелой листвой и сырой землей. Где-то далеко ухнул филин, и Митька за спиной тихо сплюнул через левое плечо. Суеверный был мужик, хоть и храбрый в бою как зверь.

— Тихо, — прошипел Алып, не оборачиваясь. — Скоро Волчья излучина. Там берег высокий, эхо далеко несет.

Я кивнул, хотя он и не видел. Алып знал эти места как свои пять пальцев — вырос здесь, пока не примкнул к нашему отряду. Теперь вот ведет нас вершить правосудие над своими бывшими соплеменниками. Судьба — злая штука.

Федор вдруг замер, перестав грести — где-то с правого берега, из чащи, донесся звук, от которого мороз пробежал по коже. Плач. Женский, надрывный, словно душу рвут на части.

— Господи Исусе… — выдохнул Федор.

Плач становился громче, отчетливее. Молодая девка плакала где-то совсем близко, в трех десятках сажен от берега. Всхлипывала, причитала что-то неразборчивое, и в голосе ее была такая безысходная тоска, что сердце сжималось.

Федор развернулся на своей банке, глаза у него в лунном свете блеснули лихорадочно:

— Братцы, там баба… Может, полонянка сбежала? Надо помочь!

Он уже занес весло, чтобы грести к берегу, но Алып схватил его за руку:

— Сядь, дурак! Это не баба!

— Как не баба? Ты что, не слышишь? Она же плачет!

— Это духи лесные! — зашипел Алып. — Мавки здешние так заманивают. Полезешь — утащат в трясину, найдут тебя весной с водорослями в глотке!

Федор дернулся было, но я положил руку ему на плечо:

— Слушай вогула, Федька. Он эти места знает. Сколько раз говорил — ночью на берег не соваться без нужды.

— Это птица, — уверенно сказал Митька. — Гагулья, или гагара, по-другому. Водяная птица. Я слышал их. Они иногда прям как человек могут. Поначалу страшно, потом привыкаешь.

У Федора на лбу выступил пот, он весь дрожал, борясь с желанием броситься на помощь.

— Успокойся, а то рот заткну и свяжу, — сказал я ему. — Держи себя в руках. Разведчик все-таки!

Федор глубоко вздохнул и вроде успокоился.

— Гребите, — скомандовал я тихо. — Тихо гребите, но быстро. Надо отсюда уходить.