Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 35 – Михаил Воронцов

Но что значит — «осторожнее»? Вытащить оружие и им встречать обезумевших людей? Для того и прибыли сюда — всех убить⁈

Из чума вышел человек — дёргаясь, словно марионетка на невидимых нитях. За ним другой, третий. Они двигались синхронно, пугающе одинаково.

А потом размышлять стало совсем некогда Из-за крайнего чума выскочил мужчина. Лицо искажено до неузнаваемости, глаза закатились, изо рта текла пена. В руке блеснул нож. Он нёсся прямо на нас, издавая нечленораздельные крики. В его движениях была страшная, нечеловеческая ловкость обезумевшего.

Казаки схватились за сабли, но я быстрее вытащил пистолет из-за пояса и выстрелил — не в несчастного, а вверх. Грохот выстрела прокатился над стойбищем, отражаясь от заснеженных деревьев.

Безумец замер, как вкопанный. Его глаза заморгали, словно он внезапно проснулся. В этот миг Савва прыгнул и повалил его в снег. Я бросился помогать, следом подоспели казаки. Мы заломили мужчине руки, связали ремнями.

— Что с ним, Максим? — спросил Савва, отряхивая снег с шубы.

— Злые духи вселились в людей моего рода, — ответила за меня Айне.

Я кивнул, хотя понимал, что никакие это не духи. Объяснять, что мерячение — арктическая истерия, когда люди, не нуждаясь в помощи потусторонних сил начинают бессознательно повторять движения друг друга, впадают в транс, становятся агрессивными, было некогда.

Мы подозвали весь остальной наш отряд. Похоже, тут может быть все серьёзно.

— Разделимся на группы, — скомандовал я. — По три-четыре человека. Обойдём все чумы. Осторожно — они опасны для себя и окружающих.

Мы двинулись по стойбищу. Картина была жуткой. Из одного чума доносился монотонный вой, из другого — истерический смех. Женщина сидела на снегу в одной рубахе и раскачивалась взад-вперёд, не чувствуя холода. Двое мужчин стояли друг против друга и синхронно махали руками, словно отражения в зеркале.

В большом чуме мы нашли вождя Мункачи. Старик сидел на медвежьей шкуре и раскачивался, никого не видя и бормоча что-то на остяцком языке. Его сыновья сидели рядом и повторяли его движения.

— Всех растащить! — приказал я. — Чтобы не видели друг друга! По одному в юрту!

Главный катализатор истерии — подражание. Человек видит другого, впавшего в безумие, и бессознательно начинает его копировать.

Казаки и остяки принялись за дело. Это было нелегко — некоторые больные сопротивлялись, кусались, царапались.

Айне начала готовить успокаивающий отвар из трав. Не знаю, насколько он эффективен, но пусть будет.

В одном из чумов мы столкнулись с особенно тяжёлым случаем. Молодая женщина билась в конвульсиях, её тело выгибалось дугой. Казак Митька попытался её удержать, но получил удар локтем в лицо. Прям как в тайском боксе. Почти в нокаут хрупкая дамочка отправила здоровенного Митьку. Тот взвыл от ярости, но понял, что женщина не виновата. Не она это сделала, а ее болезнь. Хорошо хоть не по зубам получил, а в лоб, на котором быстро набухала здоровенная шишка.

— Держите её за руки и ноги! — крикнул я. — Осторожно, не повредите!

Четверо казаков навалились на женщину, прижимая к земле. Она выла, как раненый зверь, глаза закатились.

— Айне, отвар! Быстро!

Шаманка принесла горячий отвар из каких-то местных трав. Савва разжал женщине челюсти деревянной ложкой, я влил немного жидкости. Она закашлялась, но проглотила.