Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 98 – Михаил Воронцов

В казачьих семьях начались ссоры. Жены умоляли мужей бросить все и вернуться на Русь. Некоторые грозились, что сами с детьми уйдут, если мужья не одумаются. Плач детей и женские причитания слышались то из одной избы, то из другой.

Даже самые отважные воины теперь не решались выходить за стены острога поодиночке. Дозоры ходили только группами. При малейшем шорохе в лесу хватались за оружие. Несколько раз поднимали тревогу из-за обычных лосей или медведей, приняв их в темноте за невиданных чудовищ.

Тимур-Ян сидел под арестом в холодной избе под крепким караулом. Его кормили, поили, но не допрашивали больше. Он то молчал часами, уставившись в одну точку, то начинал выть и биться головой о стену, то молился на своем языке, раскачиваясь взад-вперед. Караульные шептались, что от одного его вида мороз по коже пробирает.

— Смотрит так, будто насквозь видит, — говорил один из стражников. — И глаза у него… нечеловеческие какие-то. Может, он сам с джиннами знается?

Слухи о том, что татарин одержим злым духом, быстро распространились по городу. Некоторые требовали немедленно его казнить, пока он не навел на город порчу. Другие боялись — вдруг после его смерти джинны придут мстить?

Пороха в городе оставалось совсем мало. И все знали это. Если Кучум действительно идет с огромным войском, да еще с пушками, о которых говорил Тимур-Ян, чем обороняться? Саблями против джиннов? Стрелами против птиц-великанов?

Несколько казачьих семей тайком начали собирать пожитки. Укладывали в мешки самое необходимое. Ждали только знака — и были готовы бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого проклятого места.

Ермак ходил мрачнее тучи. Иван Кольцо пытался его подбодрить, но атаман лишь мрачно качал головой:

— Не в джиннах дело, Иван. Дело в том, что люди поверили. А когда войско боится еще до битвы — это хуже любой нечисти.

Он понимал, что надо что-то делать, но что именно — не знал. Казнить Тимур-Яна? Люди решат, что власти скрывают правду. Отпустить? Скажут, что атаман сам испугался.

По ночам Ермак подолгу стоял у окна, глядя на темные силуэты тайги. Где-то там, в бескрайних степях и лесах, собирал силы его враг. Реальный враг из плоти и крови, но страх перед выдуманными чудовищами оказался сильнее страха перед настоящей опасностью.

Город медленно погружался в оцепенение страха. Улицы пустели, дома запирались на тяжелые засовы еще до наступления темноты. Даже днем Кашлык выглядел полумертвым — редкие прохожие торопливо пробегали от дома к дому, не поднимая головы. На площади, где еще недавно кипела жизнь, теперь гулял только ветер, поднимая снежную позему.

Паника росла с каждым днем, расползалась, как чума, захватывая все новые умы и сердца. И никто не знал, как ее остановить. Город ждал — то ли спасения, то ли погибели, то ли чуда. Но чудес не случалось, а страх все крепче сжимал город в своих ледяных объятиях.

…Я сидел у окна нашей избы, наблюдая, как последние лучи зимнего солнца скользят по снежным крышам Кашлыка. В печи потрескивали поленья, наполняя комнату теплом и запахом березовых дров. После нескольких дней работы я наконец позволил себе отдохнуть. Руки еще помнили жар печи, а в носу стоял запах металла, смешанный с дымом от угля.

Даша сидела за столом напротив, при свете лучины рассматривая бусы, которые я подарил ей. Я долго выбирал их из всего, что наделал за эти дни. В конце концов остановился на самых необычных — тех, что получились почти случайно, когда я экспериментировал с разными добавками. Основа бусин была из прозрачного стекла с легким зеленоватым оттенком, но внутри каждой я запечатал тончайшие медные нити, скрученные спиралью. Когда на них падал свет, они вспыхивали изнутри рыжевато-золотым огнем.