Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 37 – Михаил Воронцов

— Сыновья Кучума уже шепчутся по углам, — продолжил Хаджи-Сарай, отпивая из чаши. — Маметкул готов объявить себя наследником. Ишим собирает поддержку. Если не действовать сейчас, может случится все что угодно.

— Именно поэтому мы здесь, — Баязит наклонился вперед, его массивные руки сжались в кулаки. — Ханство нуждается в сильном правителе. Не в мальчишках, которые думают только о мести и славе предков. Нужен тот, кто понимает новые времена.

Кутугай встретил его взгляд, в шатре повисла тишина, нарушаемая только треском фитилей в светильниках.

— Вы готовы поддержать меня? — прямо спросил он.

— Мои люди — твои люди, — кивнул Хаджи-Сарай. — Но не спеши. Сейчас объявить тебя ханом — значит развязать войну между мурзами. Половина поддержит сыновей Кучума из верности роду.

— Ты прав, — согласился Ходжа-Мурат. — Нужно действовать осторожно. Сначала — совет мурз. Покажи себя мудрым человеком. А когда Кучум… — он сделал многозначительную паузу, — когда Аллах заберет его к себе, все станет проще.

— А если он очнется? — спросил Кутугай.

— Тогда будем служить законному хану, — усмехнувшись, пожал плечами Баязит. — Но ты видел его рану. Кучум не может победить смерть.

Кутугай поднялся, остальные последовали его примеру.

— Нужно видеть хана, — решительно сказал он. — Все вместе. Пусть воины видят, что мурзы едины в это тяжкое время. Но сначала… сначала я не против, если наследников хана станет меньше. Причем сделают это они сами.

— Мудрые слова, — одобрил Хаджи-Сарай, поправляя саблю на поясе. — Покажем единство. А там… будь что будет.

Они вышли из шатра и направились к шатру хана, у которого стояла усиленная стража. Воины расступились, узнав мурз.

Они зашли внутрь и направились к лежащему хану.

Но вдруг полог шатра резко откинулся, и внутрь ворвался Маметкул — старший сын хана Кучума. Ему было около тридцати лет, и он напоминал отца в молодости — крупный, широкоплечий, с чёрной окладистой бородой. Лицо его было резким, словно вырубленным топором, а тёмные глаза смотрели тяжело и властно. За ним в шатёр втиснулись десять тяжеловооружённых нукеров в кольчугах, с саблями наголо. Они грубо расталкивали тех, кто стоял у входа, прокладывая дорогу своему господину.

— Прочь с дороги! — рычал Маметкул, пробираясь к ложу отца. — Где муллы⁈ Где ханская печать⁈ Мой отец жив?

Его громовой голос заставил всех присутствующих вздрогнуть. Старший табиб поклонился:

— Хан жив, господин, но рана тяжела…

Не дослушав, Маметкул оттолкнул лекаря и склонился над отцом. В его глазах не было сыновней скорби — только холодный расчёт. Он искал признаки жизни не для того, чтобы облегчённо вздохнуть, а чтобы понять, как скоро освободится место повелителя Сибири.

А затем полог шатра вновь распахнулся. Вошёл Ишим — младший сын хана, двадцати семи лет от роду. Он был стройнее брата, лицо его — открытое, почти мягкое, но в глазах горел тот же огонь честолюбия. За ним следовали восемь телохранителей, тоже с обнажённым оружием.

И Маметкул, и Ишим уже забегали в шатер, когда только стало известно о случившимся, но тут же ушли. Вероятно, чтобы собрать верных людей и решить, как действовать дальше.

И, судя по всему, им в голову пришла одна и та же мысль.

— Брат, — произнёс Ишим, и в этом слове было больше яда, чем в укусе степной гадюки, — ты торопишься. Отец ещё дышит, а ты уже хочешь занять его место?