Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 39 – Михаил Воронцов

— Убрать тела, — приказал Кутугай. — Все — вон из шатра, кроме лекарей и мулл.

— Я… я наследник… — прохрипел Маметкул.

— Хан жив, — отрезал Кутугай. — И даже если он умрёт, курултай решит, кому быть ханом.

Несколько уцелевших телохранителей подхватили Маметкула под руки и вывели из шатра. По дороге он оглядывался, тяжело дыша, с глазами, полными бессильной ярости. Он понимал, что старый мурза получил преимущество, а ему не надо было действовать так поспешно.

В шатер вернулись все выбежавшие во время схватки мурзы. Внутри вновь собралась вся татарская знать Сибирского ханства.

— Нужно решать, что делать дальше, — продолжил Кутугай, обращаясь к собравшимся мурзам. — Кучум при смерти, Карачи убит, теперь ещё и Ишим мёртв.

— Надо отводить войско, — сказал мурза Ураз. — Наши воины растеряны. Казаки уничтожили тараны, которыми мы пробили стены, и начали спешно восстанавливать их. Атаковать сейчас заново — будет так же, что и при первом штурме в прошлом году, а то и хуже.

— А кто поведёт войско? — спросил кто-то.

Кутугай поднял подбородок:

— Сын хана Канай. Ему тринадцать лет. А чтобы он действовал мудро, мы станем подсказывать ему. А когда доберемся до степи, может, великий хан выздоровеет и вновь поведет нас к победам.

Мурзы, сделав непроницаемые лица, согласно закивали. Да, лучше так, мысленно согласились они. Там у нас будет время решить, на чьей стороне выступить. В драке за ханскую печать под стенами Кашлыка могут пострадать все. А пока будем делать вид, что верим в выздоровление Кучума.

В шатре стонали раненые. Копоть от погасших ламп смешивалась с запахом крови, создавая тошнотворную смесь. Слуги начали выносить тела — Ишима, убитых телохранителей, раненого муллу. Кровь на коврах уже начинала запекаться, становясь бурой.

— Как везуч Ермак, — пробормотал Кутугай. — Удивительно.

Я стоял на побитой стене Кашлыка, чувствуя, как мелкая морось просачивается сквозь казачий кафтан. Хмурое утро словно отражало мое настроение — тяжелое, серое, безрадостное. Внизу, где еще вчера кипела яростная битва, теперь царила мертвая тишина. Только ветер гонял клочья дыма от догоравших осадных башен.

…Когда я понял, что пуля настигла Кучума, а следом и мурзу Карачи, сердце екнуло. Не от жалости — от понимания того, что случилось. Смятение в татарском стане началось мгновенно. Татары ушли в степь, оставив после себя хаос разрушения.

Живы ли Кучум с Карачи? Вряд ли. Я видел, как Кучум схватился за грудь, как осел Карачи. При местной медицине, где лечат заговорами да травами, от таких огнестрельных ранений не выживают. Знахари их не знают, что делать с раздробленными костями и разорванными внутренностями. Да и кровопотеря… Я покачал головой. Даже если кто-то из них еще дышит, долго не протянет.

Взгляд скользнул по изуродованным стенам. В многих местах зияли бреши от таранов — еще чуть-чуть, и татары ворвались бы внутрь. Обгоревшие бревна частокола торчали как черные зубы. На восстановление уйдут недели, а то и месяцы. А ведь надо еще и усилить укрепления — следующая осада не заставит себя ждать.

Господи, какая же это была мясорубка. Три сгоревших тарана у самых стен все еще дымились — мы их подожгли, когда татары в панике отступили. Массивные бревна с железными наконечниками почернели, металл покрылся копотью. Вокруг них валялись брошенные щиты, потерянные сабли.