Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 73 – Михаил Воронцов

Полог шатра отодвинулся, и вошел Мирзабек-табиб из далекой Бухары. Его ждали. Со страхом или с надеждой — сказать было трудно.

Татарские лекари поспешно отступили в сторону, склонив головы. Один из них попытался было заговорить:

— Почтенный табиб, мы делали все, что могли. Настои из полыни и конского жира, припарки из…

Мирзабек лишь поднял руку, и тот осекся. Бухарец подошел к ложу хана, опустился на колени рядом. Его тонкие и быстрые пальцы осторожно отодвинули повязку. Рана была рваная, с почерневшими краями. Пуля вошла правее сердца, застряв между ребрами.

Кучум застонал, веки его дрогнули. На миг блеснуло сознание, взгляд попытался сфокусироваться на склонившемся над ним человеке.

— Кто… ты? — прохрипел хан. Губы его были сухими и потрескавшимися.

— Я врач. Из Бухары. Эмир прислал меня с посольством, — голос Мирзабека звучал абсолютно ровно и спокойно, без малейшего подобострастия.

Кучум попытался что-то сказать еще, но силы оставили его, и глаза снова закрылись. Мирзабек достал из кожаной сумки у пояса небольшой пузырек из мутного зеленоватого стекла. Жидкость внутри была темной, почти черной, и при движении оставляла маслянистые следы на стенках сосуда.

Татарские лекари переглянулись. Старший, седобородый Ибрагим, которого в ставке считали самым искусным, осторожно приблизился:

— Что это за зелье, уважаемый? Мы никогда не видели…

— Это из земель за Памиром, — коротко ответил Мирзабек, не отрывая взгляда от раненого. — Секрет приготовления знают лишь немногие.

Он осторожно приподнял голову хана, разжал ему челюсти и влил содержимое пузырька. Густая жидкость медленно стекала в горло Кучума. Тот закашлялся, но Мирзабек удерживал его голову, пока все лекарство не было проглочено.

— Это поможет, — произнес бухарец, поднимаясь с колен. В его голосе не было ни обещания, ни угрозы — лишь спокойствие и уверенность.

Он обвел взглядом собравшихся в шатре — трех татарских лекарей, стражника у входа, старую служанку в углу.

— Не тревожьте его до заката. И не давайте больше ничего.

С этими словами Мирзабек покинул шатер так же неспешно, как и вошел. Татарские врачи остались стоять, не решаясь приблизиться к хану. В воздухе повис странный запах — горький, с примесью чего-то металлического.

Дыхание Кучума стало глубже, ровнее. Лицо разгладилось, словно боль отступила. Но вместе с болью, казалось, отступало и что-то еще. Веки его подрагивали, под ними быстро двигались глазные яблоки — хан погружался в сон, но сон этот был не похож на обычное забытье раненого.

В этом сне Кучум шел по бескрайней степи. Трава под ногами была серой, безжизненной. Небо затягивали низкие тучи цвета золы. Он не чувствовал боли в груди, не чувствовал усталости — только странную легкость, словно тело его стало невесомым.

Впереди показалась река. Черная вода текла медленно, без единого всплеска. На берегу стоял старый шаман — Кучум узнал его, это был Байтерек, умерший много зим назад. Шаман указал костлявой рукой на узкий мост из почерневших досок, перекинутый через реку.

— Иди, хан. Твой путь — туда.

Кучум ступил на мост. Доски скрипели под ногами, но держали. С каждым шагом серая степь позади становилась все более призрачной, размытой. А впереди, на другом берегу, сгущалась тьма.

Когда он сошел с моста на противоположный берег, из темноты выступили фигуры. Черные духи — көрмөс, как называли их старики, помнившие древние верования. Их лица были скрыты тенью, но Кучум чувствовал взгляды — холодные, нечеловеческие.