Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 74 – Михаил Воронцов

— Теперь ты с нами, — произнес один из них, и его голос прозвучал как шелест сухих листьев, как скрип старого дерева, как последний выдох умирающего.

Кучум хотел ответить, но не смог ничего сказать. Он хотел повернуться, уйти через мост, но ноги словно приросли к черной земле. Духи обступали его все плотнее, и тьма смыкалась вокруг…

В шатре старый Ибрагим склонился над ханом, прислушиваясь к его дыханию. Оно казалось ровным, слишком ровным для человека с пулей в груди. Лицо Кучума оставалось спокойным, почти умиротворенным, но что-то в этом спокойствии пугало старого лекаря больше, чем предсмертная агония.

За пологом шатра садилось солнце, окрашивая степь в рыжие тона.

* * *

Маметкул стоял в тени большого войлочного шатра, прислонившись здоровым плечом к деревянной опоре. Вечерние сумерки окутывали татарскую ставку густым туманом, в котором растворялись очертания юрт и повозок. Костры уже зажглись по всему стану, их неровный свет выхватывал из темноты фигуры воинов, лошадиные морды, блеск оружия. Но взгляд Маметкула был прикован только к одному месту — к богато украшенному шатру, около которого на расшитых коврах сидели двое.

Старый мурза Кутугай, седобородый и хитрый, как степная лиса, неторопливо потягивал кумыс из серебряной чаши. Рядом с ним расположился посол из Бухары — Мир Аслан, тоже не молодой, в богатом халате, расшитом золотыми нитями. Они о чём-то негромко переговаривались, и хотя Маметкул не слышал слов, каждый их жест, каждая улыбка вонзались в него острее стрелы.

Левая рука Маметкула, висевшая на грубой перевязи из конской кожи, пульсировала тупой болью. Рана, полученная в схватке с братом Ишимом, ещё иногда кровоточила сквозь повязки. Он вспомнил, как они оба ворвались в ханский шатер, когда отец лежал без сознания после ранения казачьей пулей. Как схватились за отцовскую печать. Как сверкнула в полумраке шатра сабля Ишима, как брызнула кровь — сначала его собственная, когда лезвие полоснуло по предплечью, а потом братская, когда его клинок нашёл сердце младшего сына хана.

Но что толку? Печать он так и не получил. Хитрый Кутугай будто знал заранее, что будет. Старый лис обвинил Маметкула в братоубийстве и в покушении на власть и вытащил на свет малолетнего Каная — тринадцатилетнего мальчишку, сына от младшей жены Кучума.

— Вот истинный наследник!" — провозгласил тогда Кутугай, — Чистый душой и сердцем! При нём я буду аталыком, наставником и защитником, пока он не возмужает!

Маметкул скрипнул зубами, вспоминая это. Аталык… защитник… Но какой из Кутугая защитник? Он защищает только свою власть, свои богатства, свой выводок сыновей и внуков, которых уже начал расставлять на все важные должности в войске.

А сейчас и Бухара… Маметкул видел, как Мир Аслан передал Кутугаю какой-то свиток с печатями, как старый мурза благосклонно кивал, слушая речи посла. Бухарские купцы всегда имели большое влияние в ханстве. И если теперь Бухара поддержит Кутугая и его марионетку Каная…

Ветер донёс обрывок разговора. «…великий эмир благословляет…» — услышал Маметкул голос посла. Кутугай что-то ответил, и оба негромко засмеялись. Этот смех резанул Маметкула острее ножа. Они смеются! Делят его наследство, его власть, его земли, а он стоит здесь, раненый, униженный, отстранённый от всего!