Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 78 – Михаил Воронцов

А может, это и к лучшему. Сдаваться Маметкул не собирался. Канай слаб, безволен и будет таким всегда — что ж, пусть так. Одним врагом меньше. Может, он даже избежит судьбы Ишима. Немыслимо представить, чтобы Канай, даже когда станет взрослым, выхватил саблю, когда к нему в шатер зайдет он, Маметкул, и скажет, что тот больше не хан.

Из шатра вышел старый мулла Абдул-Латиф в белой чалме и длинном халате. Его борода была седа как снег, а глаза красны от бессонных ночей, проведенных в молитвах над умирающим ханом. Он поднял руки к небу и начал читать заупокойную молитву. Его дрожащий голос разносился над притихшим лагерем:

— Инна лиллахи ва инна илайхи раджиун… Воистину, мы принадлежим Аллаху и к Нему мы вернемся…

Тысячи воинов опустились на колени. Канай тоже попытался встать на колени, но Кутугай удержал его, прошептав:

— Хан не преклоняет колен. Ты теперь хан, помни об этом.

Мальчик выпрямился, стараясь казаться выше и старше. Кутугай удовлетворенно кивнул — парень понятливый и послушный.

Четверо дюжих воинов вынесли из шатра носилки, покрытые богатым ковром. Под ковром угадывались очертания тела, завернутого в белый саван по мусульманскому обычаю. Кучум был силен даже в старости — его могучее тело требовало усилий четверых мужчин.

Процессия двинулась к месту погребения. Впереди шел мулла, за ним несли тело, следом шествовал Канай в сопровождении Кутугая, далее — мурзы и беки, и наконец — простые воины. Маметкулу пришлось идти в общей толпе знати, что для него стало дополнительным унижением.

Могила была выкопана на вершине небольшого холма с видом на восток — туда, где за сотни верст лежал потерянный Искер. Яма была глубокой, стены укреплены досками. По степному обычаю, рядом с могилой держали оседланного коня Кучума — вороного жеребца с белой звездой во лбу. Конь беспокойно фыркал и бил копытом, словно чувствуя, что его ждет.

Тело опустили в могилу. Мулла продолжал читать молитвы, его голос то возвышался, то падал до шепота. Канай стоял у края могилы, и Кутугай подтолкнул его вперед:

— Скажи слово, хан. Войско ждет.

Канай сглотнул, его голос сорвался, когда он начал говорить:

— Отец мой, великий Кучум-хан… — мальчик запнулся, не зная, что произнести дальше.

Кутугай знал, что мальчик ничего не скажет. Он мог бы подготовить его к тому, что надо произнести речь, но не стал этого делать. Похороны Кучума должны еще раз показать, кто здесь главный.

Поэтому мурза громко и четко произнес, обращаясь ко всем собравшимся:

— Великий Кучум-хан пал в битве за землю предков! Его дух будет вечно охранять степи Сибири! Но живые должны думать о живых. По воле Аллаха и решению совета мурз, ханом Сибирского юрта является Канай, сын Кучума. Я, мурза Кутугай, клянусь быть его аталыком и защищать его, пока он не достигнет совершеннолетия!

— Канай-хан! Канай-хан! — закричали воины, ударяя оружием о щиты.

Но крики были не такими громкими и воодушевленными, как когда-то при Кучуме. Многие воины украдкой поглядывали на Маметкула, который стоял как каменное изваяние.

Внезапно Маметкул шагнул вперед. Все затаили дыхание. Кутугай снова положил руку на саблю, его нукеры напряглись. Но Маметкул лишь подошел к могиле, достал из-за пояса кинжал — личное оружие отца, подаренное ему много лет назад, — и бросил его в могилу.