Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 80 – Михаил Воронцов

* * *

Медный колокол над воротами Кашлыка загудел тревожно и протяжно. Его гулкий голос покатился над крепостными стенами, над кривыми улочками посада, над приземистыми избами и юртами. Люди бросали работу, выходили из домов, спешили к площадке перед острогом — внутренней крепостью, где обычно объявляли важные вести.

Казаки шли размашистым шагом, позвякивая саблями, другие семенили настороженно, держась кучками. Все переглядывались тревожно — что стряслось? Неужто татары снова идут на приступ? Или случилось что-то еще хуже?

— Чего звонят-то? — спрашивал седобородый казак у товарища.

— А бес его ведает. Может, царь решил подмогу прислать?

— Ага, подмога… Если б хотел, давно бы отправил.

Толпа густела, гудела встревоженными голосами. Вогулы и остяки жались у края площади. Татары, которым дозволено было жить в городе, стояли отдельной группой, хмуро поглядывая на собравшихся.

Наконец из ворот острога вышел сам Ермак. Высокий, в собольей шапке и богатом кафтане, подбитом мехом. Обычно он одевался проще. За ним следовали сотники и другие руководители отряда. Атаман остановился на возвышении, окинул взглядом притихшую толпу. Молчал долго, словно подбирая слова. Лицо его было строго и торжественно.

— Православные! — начал он громко, чтобы слышали даже стоявшие у самых дальних изб. — И все живущие в граде Сибире! Объявляю вам весть великую. Хан Кучум, бусурманский государь…

Он сделал паузу. Толпа замерла.

— … мертв. Помер от ран, полученных при последнем приступе к нашим стенам.

Мгновение стояла тишина. Потом кто-то из казаков крикнул:

— Слава Богу! Издох нечестивый!

И тут площадь взорвалась криками. Казаки кидали вверх шапки, обнимались, крестились размашисто. Сколько людей погибло из-за татарского хана, но справедливость в конце концов восторжествовала.

— Божья воля свершилась! — кричали одни. — Святой Никола-угодник нам подсобил! — вторили другие.

Немногочисленные стрельцы били в бердыши древками о землю — так издавна выражали радость служилые люди. Бабы всплёскивали руками, причитали радостно:

— Батюшки светы! Неужто война кончится?

Остяки и вогулы переговаривались на своих языках, кивали одобрительно — они давно уже перешли под руку Ермака и платили ясак русским вместо Кучума. Они тоже надеялись, что со смертью хана настанет мир на этой многострадальной земле.

Но не все ликовали. Несколько старых казаков стояли в стороне, хмуря седые брови. Один из них, Семён по прозвищу Косой, покачал головой.

— Рано радуетесь, православные. У Кучума сыновья остались, племянники. Да и мурзы татарские меж собой грызться начнут за власть.

Рядом стоявший Фрол подхватил:

— Верно говоришь. Теперь каждый царевич себя ханом объявит. Того и гляди, друг на друга пойдут, а мы меж ними окажемся.

Многие понимали — смерть Кучума не конец войны, а может, только начало новой смуты. Пока был живой хан, хоть и свергнутый, татары имели единого вождя. Теперь же Сибирское ханство могло распасться на уделы, и воевать придётся с каждым князьком отдельно. Хотя такая война, может, будет и проще.

У городских татар в глазах читалась растерянность — что теперь будет с их родами, с их землями? Не начнётся ли теперь большая резня между родами, и не втянутся ли в неё их родственники?

Ермак поднял руку, призывая к тишине.