Книга Монстр под алыми парусами, страница 101 – Яся Белая

Он распустил команду, велев ожидать дальнейших распоряжений, а сам продолжил сидеть с бессмысленным взглядом, как будто его тоже выпил гуингар.

Циммер поставил рядом с ним чашку кофе и рюмку коньяку, а сам плюхнулся в кресло напротив.

– Давай, выпей. – Он кивнул на напитки. – А то тебя за статую можно принять.

Грэй мотнул головой.

– Не стоит беспокойства. Я бесполезный. Только и могу, что приносить беды.

Циммер встал, приблизился, заглянул в глаза друга. Там, в потемневшей радужке, плескалась бескрайняя, как океан, колоссальная, невыносимая для человека боль.

Маг не на шутку испугался.

– Э, парень, так ты долго не протянешь. Пойду-ка я за зельями, – пробормотал он.

Но Грэй резко схватил его за руку, машинально, как сбрендивший автомат.

– Я протяну… не человек… тварь, чуть не убившая собственную мать…

Циммер почувствовал, как внутри поднимается злость. Не на Грэя – на тех, кто основательно надломил его. Он был немного знаком с семьей Грэя и искренне ненавидел всех этих коронованных особ, сделавших такое с его другом. Того, через что заставила Грэя пройти собственная семья, не пожелаешь и врагу.

– Сядь, – почти скомандовал Грэй, и Циммер испуганно пристроился рядом на табурете. – Мне надо… Хочу, чтобы ты знал… Ты ведь осуждаешь Ее… Вы все осуждаете Ее…

Циммер догадался кого – Лилиан Ангелонскую, прекрасную королеву-мать.

– А между тем… – Грэй говорил с трудом, будто что-то давило ему на грудь, глухо и часто добирая воздух: – Я виноват… Обратился тогда впервые. Она увидела, потеряла сознание. А… потом… когда пришла в себя… не хотела больше видеть… Но это понятно… Ее сын… умер в тот день… чудовище не было… ее сыном… Но я рвался… к ней… мне нужно было… Она позволила… на пять минут… я был зол… сказал ей все… непростительные слова… зачем родила?.. Я не просил эту силу… что она за мать!.. Она… потребовала: убирайся… во‑о-он… не хочу знать… А я… – Грэй вцепился себе в волосы и судорожно вздохнул: – …щупальце… за шею ее… над полом… поднял… Потом слегла… а меня… бросили в тюрьму… правильно бро-о-оси-и-ли… там место… убийцам… мне не говорили… никто… как она… я боялся… что она уме-е-ерла… каждый день… слушал колокол… панихиду…

И Циммер вдруг понял, что Грэй не умеет плакать, а внутри у него сейчас клокочет истерика. Дальше слушать не стал, рванул за несессером, дрожащими руками накапал зелья и протянул:

– До дна! – потребовал строго на правах врача и проследил, чтобы беспокойный пациент выполнил требования.

Потом едва ли не силой заставил прилечь на кушетку и взял руку, слушая пульс. Грэй потихоньку приходил в себя.

Поднятые со дна души, тяжелые и темные тайны постепенно оседали, возвращались на свои места, уступали место умиротворению.

– Ты так загонишь себя, – дружески пенял Циммер. – Тебе нужно отдохнуть, развеяться… Сам же вон говорил, что завтра на площади у ратуши ожидается танцевальный вечер. Вот и сходи, найди какую-нибудь девицу и развлекись как следует. Я тебе это рекомендую как врач и настаиваю как друг.

– Эх, Циммер, – печально вздохнул Грэй, закидывая руку за голову и устремляя мечтательный взгляд в потолок, – какая-нибудь меня не устроит, а ту, что устроила бы, вряд ли устрою я.

Маг хмыкнул, встал, плеснул себе и Грэю коньяку, протянул бокал и, пригубив из своего, торжественно произнес: