Книга Монстр под алыми парусами, страница 95 – Яся Белая

Мэри говорила так страстно, что кровь из ее сердца начала не просто капать, а литься, это напугало Лонгрена.

– Не бойся, моя драгоценная Мэри, я вернусь, – пообещал он. – Я понял тебя: выбор правителя – его народ, выбор отца – его дитя.

– Верно, – слабо улыбнулась Мэри.

Но про себя Лонгрен добавил главное – то, к чему пришел прямо сейчас, то, что ему открыл вид прикованной к стене Мэри: «А мужчина всегда выберет любимую». Выступит против целого мира и даже нее самой, закроет от всех бед… Или хотя бы просто обнимет, крепко-крепко, чтобы поделиться с ней своей силой и разделить ее боль. Поэтому он качнулся вперед, осторожно обнял раненую жену и нежно привлек к себе, а после поцеловал в волосы, и они заблестели, сделавшись вновь шелковистыми, а сердце в ее груди вспыхнуло ярче звезды.

Стоявшая поодаль королева даже закрылась рукавом.

Лонгрен отстранился и увидел, как в реторту капает чистый свет. Он мгновенно поглотил тьму вокруг, заполняя все пространство сосуда чистым сиянием.

Механическая рука тут же схватила склянку и вылила ее содержимое в прозрачную трубку. Сначала ничего не происходило, а потом из окошка под потолком на них полились свет и тепло.

Оковы Мэри пали, гвозди вышли из плоти и со звоном стукнулись о пол, рана на груди закрылась…

– Получилось! Наставница! Получилось! – радостно воскликнула Белая Королева.

А Лонгрен не позволил жене упасть, они смотрели друг на друга с сияющими улыбками.

– Вот видите, – обрадовалась королева, снимая свою корону и протягивая ту Мэри, – и никому не потребовалось вырезать себе сердце!

– Я так и знала, – сказала Мэри, – что пророчества Короля Алхимика лживы.

Корона села на ее голову, будто там и была, засияв, а грубое одеяние, в котором Мэри находилась в камере, преобразилось в великолепное платье, расшитое жемчугом и бусинами из горного хрусталя.

Наверх они поднимались по лестнице из белого мрамора, и факелы на стенах светили ярко и радостно, приветствуя возвращение своей истинной королевы.

В Большом зале все тоже преобразилось – здесь появились цветы и деревья в огромных кадках. На ветках чирикали птицы. Огонь в камине ожил и грел, от чего хрустальный замок таял: в чашки из белого фарфора с синим рисунком падали дождевые капли. Тот дождь был теплым, он нес с собой жизнь.

Лонгрен не успел оглянуться, как они с Мэри оказались на берегу того озера, которое он видел раньше полностью покрытым льдом. Сейчас же лед на нем пошел трещинами, а снег на берегах осел и потемнел.

Они стояли, держась за руки, как юные влюбленные.

– Теперь ты пойдешь со мной? – взволнованно спросил Лонгрен.

Мэри покачала головой:

– Тебе придется уйти первому. У меня остались здесь еще кое-какие дела.

Лонгрен не стал спорить, он шагнул туда, где прямо из воздуха появилась дверь. Он знал – ступит за нее и проснется.

Уходил он с легким сердцем, ведь на этот затерянный среди туманов остров возвращалась весна.

Ассоль бежала, не оглядываясь. Страх гнал ее вперед. Нельзя было споткнуться, сбавить ритм, притормозить. Ведь там, за спиной, в заброшенном амбаре, куда притащили ее Хин Меннерс с приспешниками, оставалось чудовище. Настоянная веками абсолютная глубоководная тьма клубилась в его глазах. И среди того мрака хищно вспыхивали алые отблески. У чудовища не было ног, длинный черный плащ переходил в гибкие щупальца с присосками. Они извивались, взметались вверх, загибались в кольца. Грозили оплести, утащить, раздавить.