Онлайн книга «Записки у изголовья. Книга 1»
|
Молодой господин Мэн подумал и в итоге с сомнением протянул: – Не слишком ли жестоко? Если тот небожитель потом будет жаловаться… Фэнцзю отхлебнула чая. – Еще можно выкопать глубокую яму и утыкать землю кинжалами. Небожитель свалится в ловушку, клинки окрасятся алым – и никто не будет жаловаться. Одна будет забота потом: тело убрать. Молодой господин Мэн долго молчал, продолжая держать чертеж в руках. Наконец он выдавил: – …Остановимся на первом варианте. * * * Изломы горы Фуюй вспарывали небеса, по склонам ее рос густой лес. Хотя в этом мире властвовала зима, она не истощала его жизненные силы. Ветви деревьев переплетались так тесно, что полностью заслонили солнце – в просветах меж ними едва виднелись осколки неба. Вдали слышались протяжные крики и хлопот крыльев пролетающих журавлей. С первого взгляда становилось ясно, что гора Фуюй есть обитель бессмертных. Стоявший у спуска в долину Песнопений Чун Линь, ведающий делами Рассветного дворца, тяжело вздохнул. Почти триста лет назад предел Чудесного смысла [61] и Света мудрости [62] сотрясли волнения, и с тех пор раз в десятилетие под предлогом проведения занятий Верховный владыка посещал долину Песнопений, дабы очистить предел Чудесного смысла от излишка трех ядов [63]. Прежде владыка, не желавший видеть в долине толпу бессмертных, брал с собой только верного Чун Линя, который мог бы наладить его быт. Однако на сей раз владыка отправился в долину без него, и потому у Чун Линя было беспокойно на сердце. Как же там устроится владыка? Мало кто знал о существовании предела Чудесного смысла и Света мудрости, кроме древних богов. Хотя предел носил буддийское название, в этом месте не было ничего хорошего. В начале времен, когда мир вылупился из куриного яйца, словно цыпленок, во всех четырех морях, шести направлениях и восьми пустошах были только боги и демоны. Много лет утекло, прежде чем появились тысячи и тысячи миров, в которые переселились люди. Однако смертные были подвержены страстям и желаниям, отравляющим их духовные корни скверной. За сотню лет три тысячи тысячных миров заволокло смрадной пеленой алчности, гнева и невежества. Настолько тяжел был тот смрадный дух, что пришли в упадок церемонии и музыка и повсеместно вспыхивали войны, ввергая народ в пучину бедствий. Еще бы чуть-чуть – и миры оказались бы в шаге от уничтожения. Дабы защитить смертных, Дун Хуа погрузился в медитацию на семь дней и ночей. Он создал обособленный мир, способный впитывать излишек смрадного духа человеческих страстей, – так и появился предел Чудесного смысла. Десятки тысячелетий пролетели быстрее, чем перескакивает ущелье белый конь. Благодаря тому, что в предел Чудесного смысла, словно в огромный кувшин, стекались все ядовитые испарения, меж небом и землей установился хрупкий мир. Но если наступит день, когда падет предел Чудесного смысла и Света мудрости, хрупкий мир обратится кромешным адом. * * * По скромному мнению Чун Линя, триста лет назад этот день и наступил. К счастью, Верховный владыка успел укрепить расшатавшиеся границы и тем самым уберег всех от большого несчастья. Самое ужасное заключалось в том, что владыка лишь отсрочил неизбежное падение предела, и никто не ведал, сколь длинной будет эта отсрочка. Около двухсот лет назад зловонные испарения предела Чудесного смысла начали просачиваться вовне, и всем очень повезло, что багровая пыль суетного мира не коснулась долины Песнопений – ядовитые испарения так и притягивались к ней, скапливаясь в одном месте. Таким образом, Верховному владыке не приходилось тратить время и силы еще и на их сбор, он мог очистить долину одним махом. К счастью, птицы-неразлучники обладали особым телосложением, и смрад трех ядов не вредил им так сильно, как порченая ци суетного мира. |