Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 61 – Тан Ци

Наконец он проговорил:

– Ну, это уже мои личные предположения. Возможно, ему по нраву все пушистое и мягкое, с гладкой блестящей шерсткой.

Фэнцзю уныло вопросила:

– Обезьяны, что ли? – И еще более убито поинтересовалась: – Чем докажешь?

Чжэ Янь прокашлялся.

– А пушистые и мягкие у нас только обезьяны? Только у обезьян шерстка гладкая?.. Не только. Просто я подумал, что, раз все трое его крылатых спутников были пушистыми, значит, к пушистым он и неравнодушен.

Фэнцзю мгновенно приободрилась и тут же приняла свой изначальный облик, неимоверным образом удержав книжицу в передних лапках.

– А я тоже пушистенькая и мягонькая, как думаешь, я ему понравлюсь? – Стоило этим словам вылететь из ее горла, как она поняла, что выдала себя с головой, и тут же, застенчиво потерев лапкой нос, добавила: – Я просто спросила, правда, просто спросила!

Чжэ Янь хмыкнул с некоторым интересом:

– Он предпочитает зверей помощнее. Среди трех его крылатых спутников были только свирепые тигры, львы и им подобные.

Фэнцзю немедленно оскалилась и, сохраняя воинственное выражение на морде, прокартавила:

– Ну, а я? Я лазве не сама свилепость?

* * *

Сейчас она понимала, сколь наивной была в прошлом. Как было бы славно, если бы дело тогда на том и кончилось. Сейчас бы она вспоминала о тех глупостях лишь как о забавных детских шалостях.

В буддийских канонах говорится: жадность, гнев и невежество есть три яда. Все беспокойства, все дурное проистекает из них. Действительно, в учениях Будды была доля истины.

* * *

Гору Фуюй сотрясала дрожь, воздух гудел от напряжения. В нескольких шагах от них Янь Чиу, окутанный темными всполохами, бешено размахивал зачарованным клинком, запертый в самом сердце строя иллюзий. Дун Хуа стоял на облаке, ветер развевал рукава его одежд. Меж пальцев владыки появился артефакт, напоминающий перевернутый чан. Фэнцзю узнала в нем покров Тяньган ^[44]. О нем упоминалось в преданиях и имелись краткие записи в «Собрании артефактов». Это был мощный артефакт. Пусть даже небо обрушится на землю, моря высохнут, а четыре стороны света поменяются местами, укрывшемуся под этим покровом ничего не грозит.

Едва заметно светящийся покров Тяньган плыл у ног Дун Хуа. Затаив дыхание Фэнцзю смотрела, как владыка протягивает руку и снимает с ее плеча несколько волосинок, срезанных разошедшимся от меча тугим потоком ветра. Срезанных волосинок? Фэнцзю опустила взгляд. И правда – неведомо когда она вернулась в человеческий облик. Ураганный ветер развевал ее длинную юбку, отчего казалось, будто в воздушных потоках танцует шелковая лента.

Фэнцзю растерянно замерла. Она стремительно соображала. Резко повернувшись к владыке, она изумленно воскликнула:

– Да вы!.. Вы!.. Вы знали, кто я такая! Вы с самого начала могли вернуть меня в человеческий облик!

Как она произнесла это, то осознала еще кое-что и сердито спросила:

– Тогда почему вы сразу меня не разоблачили?

Вокруг собирался вихрями вредоносный ветер, а с ним росли смелость и возмущение Фэнцзю.

– Да… Да!.. Я превратилась в платок, чтобы сохранить лицо, но вы тоже хороши!.. Весело вам было надо мной насмехаться?

Пусть даже ему нравятся не такие девушки, как она, она все еще девушка, а о девушках полагалось заботиться! Он же будто и вовсе не принимал ее за девушку. В Фэнцзю поднялись ярость и обида.