Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 70 – Тан Ци

Владыке не осталось выбора, кроме как потратить огромное количество сил на то, чтобы наставить на путь истинный тех заблудших, кого еще можно было спасти, и растворить в светлом блаженстве тех, кого спасти не представлялось возможным. Таким образом, когда пришло бы время уничтожить Лотосовый предел, гнев обиженных душ не обратился бы смертоносным оружием.

Однако наложение такого количества благословений – трудоемкое действо, а тварям мрака не было конца. На создание колеса светоносной печати владыка потратил почти все духовные силы, и тело его нуждалось в восстановлении. Тем временем за границей магического барьера весьма бодро прыгала не желавшая проникаться светом истинного учения нечисть.

Дун Хуа редко нуждался в чьей-либо помощи. Разумеется, Фэнцзю не могла упустить такой шанс и радостно влетела в этот несомненно исторический момент. Гордость переполняла ее, и для того имелись причины. Во-первых, сегодня все было по-другому. В ней плескалась половина духовной силы Не Чуиня, она была по-настоящему сильной рыжей лисицей. Во-вторых, Дун Хуа наблюдал за ней снизу. Ей нечасто выпадал случай показаться перед ним во всей красе. Если она не сможет проявить себя, сожалеть ей о сделке с Не Чуинем до конца своих дней!

Фэнцзю смело ринулась вперед, встречая грудью тугой удар ветра. Одним махом покинув магический круг Дун Хуа, она оказалась лицом к лицу с нечистью. Оглушенные светлым благословением, твари оказались не готовы к тому, что на них обрушится лавина огненных шаров пополам с молниями. Ни один шар, ни одна молния не пролетели мимо цели! Удар за ударом – на одном дыхании она прихлопнула даже самых жутких чудищ.

Конечно, и Фэнцзю не избежала ранений. В основном случайных. Во-первых, поскольку техникой выдыхания пламени она владела недостаточно уверенно, мех у нее на животе обгорел, а кожа покрылась волдырями. Во-вторых, молниями она швырялась тоже не шибко уверенно, поэтому одна из них ударила в неосторожно вытянутую переднюю лапу, и та обгорела до мяса…

В горячке боя Фэнцзю не чувствовала боли, но, когда чудовища закончились, она сразу ощутила, как выкручивает кости, которые будто вознамерились пробить ей легкие. Она свалилась с облака, потеряв сознание где-то на полдороге к земле, так и не узнав, когда ее падающее тельце подхватил взиравший на нее снизу Дун Хуа.

* * *

Даже спустя много лет Фэнцзю помнила, что тогда не сразу пришла в себя.

Ей приснился сон.

Сюжет сна развивался в точности как в предании о Будде, накормившем своей плотью тигрицу. Очень поучительная история.

Во сне палило солнце, пыль стояла столбом, заслоняя небо. Лазурное море пробудившейся жизни превратилось в восемьдесят один цин тутового поля.

Посреди поля обнаружилась каменная кровать, на которой лежал Дун Хуа. Похоже, он не ел несколько дней и теперь находился на последнем издыхании.

Она с жалостью посмотрела на него. Почему-то во сне к ней вернулась способность говорить. Она и сказала, протягивая ему лапку:

– Вот, погрызите немного. Она уже прожарилась, даже жир капает, смотрите.

Дун Хуа взял ее лапу и долго осматривал. Потом, будто прислушавшись к доброму совету, наклонился и прикусил ее.

В груди Фэнцзю разлилась боль вперемешку с радостью, когда она спросила Дун Хуа:

– Я нарочно запекла ее так, чтобы получилась румяная корочка снаружи и нежное мясо внутри. Правда ведь вкусно?