Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 271 – Тан Ци

– Думаешь, Чжэ Янь – плохой лекарь? Твоя матушка и правда ранена, но непременно выздоровеет и через несколько месяцев очнется. Она всегда хвалила тебя, говоря, что ты такой маленький, а уже очень серьезный и ответственный. Так докажи мне, что ты правда ответственный.

Бай Гуньгунь не знал, кто такой Чжэ Янь, о котором говорил дядя Се Гучоу, но знал, что дядя Се никогда его не обманывал. Раз он сказал, что с матушкой все в порядке, значит, с ней все в порядке. Но на сердце у него все равно заскребли кошки, пока они не вошли в одни из длинного ряда покоев.

Повсюду витал запах лекарств. Его матушка лежала с закрытыми глазами на кровати из красного дерева. На изголовье кровати были вырезаны цветы сливы и орхидей. У кровати сидел красивый дядя с волосами такого же цвета, как у Бай Гуньгуня. В руке он держал чашу с лекарством и медленно помешивал снадобье белой фарфоровой ложечкой.

Дядя Се Гучоу опустил Бай Гуньгуня на землю. Ничуть не стесняясь незнакомца, мальчик быстро дошагал на своих коротких ножках до постели матушки и заглянул ей в лицо. Какое счастье, матушка хоть и спит, но щеки розовые, здоровые. Только он начал расслабляться, как над головой у него раздался голос:

– Ты… кто?

Он вскинул голову и посмотрел на задавшего вопрос красивого дядю. С чувством, с толком, с расстановкой ответил:

– Я Бай Гуньгунь.

Красивый дядя нахмурился.

– А Бай Гуньгунь… кто?

Бай Гуньгунь серьезно указал на себя, затем на лежащую в кровати матушку и сказал:

– Сын Цзю-Цзю.

Бац! Из рук красивого дяди выпала пиала.

Бай Гуньгунь даже немного обиделся. Неужели так трудно принять, что он матушкин сын? И почему все так удивляются? Дяди, тети, братья и сестры в саду, а теперь еще этот красивый дядя у постели матушки… Этот дядя так удивился, что даже чашу с лекарством уронил.

Дядя Се Гучоу взглянул на него, беззвучно говоря, чтобы оставался тут и не баловался, а затем вышел наружу.

В комнате было так тихо, что Бай Гуньгунь немного заволновался, но вспомнил, о чем они говорили, сглотнул набежавшую слюну и, набравшись смелости, спросил у красивого дяди:

– А ты кто такой?

Спустя очень долгое время красивый дядя погладил его по голове рукой. Голос у Бай Гуньгуня над головой зазвучал мягче, и от него почему-то становилось теплее. Красивый дядя сказал:

– Гуньгунь, я твой отец.

Без малого восемь лет назад я открыла для себя мир, созданный Тан Ци – мир чудесный, огромный, выписанный с любовью и мастерством. Мир столь же зримый, сколь иллюзорный, сплетающий воедино древние мифы и незамысловатые сюжеты человеческой жизни.

Однажды мне снилась заря. Бесконечное пространство на необозримой высоте, наполненное слоями облаков, залитых солнечным светом, что расплескался золотистыми, багровыми, розоватыми и пурпурными красками. А внизу – буйная зелень гор, укутанных в белесые туманы, и свежий ветер, увлекающий вдаль дым домашнего очага.

Мир богов и людей, мир дивного и безыскусного, мир сна и яви, мир пустоты и полноты чувств. Шагнешь, и быть может, не захочешь возвращаться.

Такова гора Тяньму китайского поэта Ли Бо, таков Персиковый источник Тао Юаньмина.

Таков мир, который каждый может создать своей волей, жаром сердца и силой бессмертной души.

* * *

Что есть «Три жизни»? Жизнь предшествующая, жизнь настоящая и жизнь следующая.