Книга Сиротка для врага. Огонь и Тьма, страница 5 – Ульяна Чертовских

Я проснулась от странных, непривычных звуков, вскочив на кровати с таким ощущением, будто меня кто-то резко окликнул. Сердце колотилось где-то в горле. Я замерла, стараясь дышать тише, и огляделась по сторонам, но ничего необычного не заметила. Комната была погружена в привычный полумрак — ничто не шевелилось, ни одна тень не сдвинулась с места. Все мои соседки мирно спали на своих койках, каждая на своём месте.

Однако звуки не исчезали. Наоборот, теперь, когда пришла в себя, я слышала их ещё отчётливее. Это не было шумом в ушах — нет, это было что-то другое, что-то реальное.

Я снова легла, уткнувшись лицом в тонкую прохладную подушку, и закрыла глаза, решив прислушаться получше. И тогда комната ожила. Вернее, она всегда была жива, но только сейчас я это осознала. Казалось, будто всё пространство наполнилось тихим, копошащимся гулом: бесконечными шорохами, короткими вздохами, приглушёнными стуками где-то в стенах. Вот кто-то завозился под полом, и послышался тонкий, отчаянный писк — похоже, мыши устроили под полом драку. Откуда-то издалека, может, с улицы или даже из подвала, доносился низкий, едва уловимый гул. Но самое пугающее было вблизи: я слышала дыхание каждой из спящих девочек — не просто вдохи и выдохи, а до малейшего посвистывания в носу, до хрипа в груди, до скрипа зубов во сне.

Мне стало жутко. Я сжалась в комок и натянула одеяло до самого подбородка, как в детстве боясь, что из темноты непременно кто-нибудь выскочит и схватит меня. Это странное состояние длилось, наверное, минут двадцать, но показалось вечностью. Постепенно, уже под утро, страх отступил, сменившись леденящей усталостью, и я всё же провалилась в короткий, тревожный сон.

Следующей ночью всё повторилось снова. Едва я закрыла глаза, тот же шквал звуков обрушился на меня. Но на этот раз паники не было — лишь нарастающее любопытство. Я осторожно приподнялась, отбросила одеяло и, ступая босыми ногами по холодному полу, на цыпочках выскользнула из комнаты в коридор.

Звуки здесь стали другими, но не прекратились. Они были гулче, просторнее. И тогда я отчётливо услышала, как едва скрипнула дверь в самом конце коридора. Я тысячу раз проходила мимо и никогда раньше этого не замечала. А сейчас мой слух улавливал всё: скрип дерева, лёгкий стук щеколды, даже шуршание пыли на её поверхности.

К моему ужасу звуки не исчезли и, кажется, исчезать не собирались. Они преследовали меня повсюду — в столовой, в классе, на улице. Через несколько дней до меня наконец дошло: по необъяснимой причине мой слух невероятно, до неестественности, обострился. Теперь я могла, при желании, с лёгкостью расслышать, о чём шепчутся воспитательницы за закрытой дверью на другом конце здания, или уловить тихий разговор влюблённой пары на скамейке у дальнего забора.

Поначалу это сводило с ума. Мир превратился в оглушительную какофонию. Но постепенно я привыкла. Мой мозг научился выхватывать из этого шумового потока нужные нити, фильтровать информацию, концентрируясь только на том, что было важно. Я думала, что это предел, но едва я освоилась со слухом, как ко мне пришло новое умение — зрение. В одну из ночей я поняла, что могу без труда различать очертания предметов в кромешной тьме. Я могла передвигаться по тёмному коридору, не зажигая света, видя всё вокруг с размытой, но совершенно отчётливой ясностью, будто сквозь лёгкую дымку. Тьма перестала быть для меня непроглядной.