Книга Хризолит и Бирюза, страница 136 – Мария Озера

Холод тяжелого металла на моей лодыжке привлек внимание и немного растормошил. Я еще раз дернула ногой, убедившись, что мне не показалось и начала всматриваться в темноту, из которой шла цепь.

Из затемненного угла мне померещилась чья-то тень. Подойдя ближе, тень откинула капюшон, и я смутно увидела лицо своей матери. То, которое я помнила, которое еще не было тронуто болезнью.

Слёзы хлынули с удвоенной силой. Мне стало стыдно за свою слабость: ведь она боролась до последнего вздоха, не позволяя себе сдаться даже тогда, когда всё вокруг рушилось. Моя мать всегда была сильной женщиной — с огнём в глазах, который не угасал ни в страданиях, ни в потерях.

И я… не имею права быть слабее.

Я попыталась проползти чуть вперед, и цепь на ноге натянулась, напоминая мне о том, что я привязана к этому месту, к этой тьме. Тень матери продолжала смотреть на меня, и в ее глазах виделось сочетание любви и горя. Я поняла, что мое смятение — это лишь отражение ее страданий. Я должна была быть сильнее, как она, но вместо этого я позволяла слабостям взять верх.

— Почему ты не пришла раньше? — прошептала я, но голос мой был тих, как шепот ветра.

В ответ на это она лишь наклонила голову, словно хотела сказать, что ждет меня, ожидает моего решения пройти через тьму. Я почувствовала, как в груди разгорается искра надежды, и, сжав зубы, я решила не поддаваться страху. Пора было освободиться.

Лязг цепей послышался в камере напротив моей, и я повернула голову на шум.

— О… фелия?..

Сдавленный шепот распространился эхом по всему подвалу, и, когда я повернула голову к матери, ее уже здесь не было. Может, я сплю, и мне снится страшное сновидение? Я замерла, сердце болезненно ударило в груди.

— Нивар? — горло саднило, во рту пересохло. Прильнув к железным прутьям, я вглядывалась во мрак передо мной и надеялась еще услышать голос, который позвал меня. — Нивар, ты здесь?

Тишина ответила мне глухим эхом, толкаясь в углах холодного подвала. Я ухватилась руками за холодные балки, и меня вновь охватило чувство безысходности. Где же он мог быть? Руки дрожали, и я попыталась успокоиться, прислушиваясь к звукам, которые могли бы выдать присутствие Нивара. Но единственным ответом было шипение сырости, стекающей с потолка.

— Нивар! — снова крикнула я, на этот раз с отчаянием, которое заставило меня почувствовать, будто всё уже потеряно.

— Офелия… я тут, — голос донёсся из темноты. Сначала дрожащий, слабый, но с каждой секундой становившийся увереннее. Судя по звуку, он также был прикован цепью к стене. — Посмотри на меня! Офелия, посмотри!

Смахнув слезы с глаз, я смогла поднять голову и высмотрела в свете луны безумно красивое лицо графа. Идеально прямой нос, ровный цвет лица — это произведение искусства даже не спрячешь за ссадинами и ушибами, которые обрамляли сейчас его лик. А глаза, эти прекрасные хризолитовые камни! Прежде я никогда не видела ничего подобного.

Мне расхотелось дышать, боясь спугнуть это видение. Мне стало до ужаса сложно отвести от него взгляд, но граф в ответ смотрел на меня, не разрывая этот тонкий образовавшийся контакт. В его взгляде читалась нежность, а затем — сожаление. Он улыбнулся, но эта улыбка больше походила на оскал раненого животного. Не в силах оторваться от его глаз, я молча смотрела в клетку напротив.