Книга Хризолит и Бирюза, страница 204 – Мария Озера

Мы были связаны не просто чувствами. Это была сила, сильнее любых уз — невидимая, но прочная, как сталь, как судьба. Будто все барьеры между нами — чины, прошлое, травмы — рассыпались в прах, оставив лишь ощущение полной, пугающей свободы и такой близости, что становилось страшно: а если это сон?

Всё происходило слишком быстро — как бег по льду, трещащему под ногами. Я сама не поняла, как мои руки уже расстёгивали пуговицы его пиджака, как сбрасывали его на пол — без звука, будто он был не вещью, а тенью. Я толкнула его к дивану, и он, не сопротивляясь, сел — медленно, с лёгкой гримасой, которую тут же попытался скрыть. Я видела. Я помнила. Его нога не прощала резких движений. Даже если он сейчас стоек, даже если ходит без трости — боль остаётся. И я не хотела, чтобы она встала между нами.

Когда Нивар оказался на диване, я, не отводя взгляда, приподняла юбки — шуршащий шёлк, фатин — и опустилась перед ним на колени. Ковер был холодным, но я не чувствовала. Его глаза — тёмные, почти чёрные от возбуждения — следили за каждым моим движением. В них читалась жажда, но и нечто большее — удивление, будто он до сих пор не верил, что это происходит.

Я не думала о вине. Не пыталась подсчитать, сколько бокалов он выпил в зале. Сейчас меня не интересовали ни причины, ни последствия. Единственное, что имело значение — почему его член ещё не во мне?

Пальцы дрожали, когда я расстёгивала ремень — кожа, латунная пряжка, шуршание ткани. И вот он — освобождённый, тёплый, пульсирующий. Я обхватила его, и впервые за долгое время Нивар издал звук — тихий, хриплый вздох, будто вынырнул из глубины. Его голова откинулась назад, шея напряглась, и я впервые почувствовала свою силу.

Я провела ладонью по его бедру — кожа горела. Его мышцы дрожали, как у раненого зверя, готового к прыжку. Он рвался ко мне всей душой, но всё ещё колебался, как будто боялся сделать первый шаг.

Но я не дала ему времени на сомнения.

Я наклонилась ближе — так близко, что почувствовала сладковатый, чуть солоноватый аромат его кожи, смешанный с запахом дорогого табака и лёгкой ноткой одеколона, как в дворцовых салонах. Внутри всё закипело: не просто желание, а что-то первобытное, почти животное — как будто каждый нерв в теле кричал: он твой, он здесь, и это твой шанс. И в этот миг я вспомнила — как он шёл по залу с Никс под руку, как скользил по мне взглядом, будто прикасаясь невидимыми пальцами. Как, несмотря на улыбки и светские фразы, его тело было напряжено, как тетива. Как он горел. Даже тогда. Даже перед всеми.

Моя решимость крепла с каждой секундой. Я больше не могла притворяться. Время действовать пришло.

Подняв на него взгляд — исподлобья, медленно, как кошка, оценивающая добычу — я ждала. Ждала, пока его глаза не встретятся с моими. И когда это произошло, я медленно, почти с вызовом, обхватила губами разгорячённую головку его плоти. Язык скользнул по ней — влажно, нежно, с намёком на дерзость. Он вздрогнул. И из его груди вырвался звук: не стон, не вздох, а что-то тёмное, сдавленное, почти рычание. Как у зверя, которого наконец-то отпустили с поводка.

Я углублялась медленно, но неумолимо. Каждое его дыхание, каждый нервный спазм его бёдер становился для меня музыкой — громче, чем вальс в зале, ценнее, чем любые аплодисменты. Я двигалась в такт, наслаждаясь вкусом, теплом, тяжестью его тела в моих руках. Одной рукой я держала его у основания, другой — медленно, с вызовом, потянулась к рубашке. Пуговица за пуговицей отлетали, обнажая грудь, чуть влажную от пота.