Книга Хризолит и Бирюза, страница 206 – Мария Озера

Тело уже кричало.

Каждая клетка требовала большего, не просто близости, а обладания. Мои бёдра сами потянулись вниз, рука скользнула между нами, направляя его — твёрдого, пульсирующего — к самому горячему месту. Нивар помог мне, одной рукой обхватив ягодицы и приподняв, направил другой. И когда он вошёл в меня — медленно, но до конца — я вскрикнула.

На этот раз я не сдержала звук.

— Умница, — прохрипел он, откидывая прядь с моей шеи, и впился зубами в кожу. Не жестоко, но достаточно, чтобы остался след. Чтобы я чувствовала. Чтобы помнила.

Толчки нарастали — сначала плавные, почти нежные, потом — резкие, глубокие, требовательные.

Каждый — как удар по нервам.

Каждый — как шаг к обрыву.

Неожиданно мягкие касания пальцами вдоль моего позвоночника вызывают новую волную головокружения. На контрасте Нивар хватает шею с затылка, и буквально насаживает меня на себя. Я выгнулась, как струна, и он тут же нашёл мой сосок — втянул в рот, прикусил, слегка оттянул. Боль острая, но сладкая пронзила грудь, разливаясь по телу волной.

Я сидела на нём, двигалась в такт, но он не дал мне управлять долго. Нивар крепко обхватывает меня за талию и опускает вдоль дивана под себя, продолжая двигать бедрами, проникая в меня всё глубже и глубже. Он кусал меня за плечо, за ключицу, за губу — оставляя на мне следы, как доказательства, а я ловила его губы между толчками, чувствуя их мягкость, их податливость — и снова теряла в буре. Но в любые другие моменты я только одариваю помещение и ласкаю слух Нивара своими стонами с затаенной хрипотцой.

Капли пота медленно стекают со лба Нивара к носу, но усталости в нем не наблюдается. Его руки прижимали меня к себе так, будто хотели врастить в своё тело. Как будто ближе уже было невозможно, но он всё пытался.

Я начала сползать, диван был слишком узким, а его движения слишком сильными. Он почувствовал это мгновенно. Вышел из меня и помог встать. Развернул спиной к себе.

Это заняло секунду. А я уже тосковала.

Он прижался ко мне — тёплый, потный, дышащий в затылок. Его плоть скользнула между моих ног, касаясь, но не входя. Он водил ею по губам — медленно, мучительно, заставляя стонать, молить. Я попыталась сама потянуться бёдрами назад, чтобы принять его, пыталась достать его рукой, но Нивар перехватил ее и, резко заломив за спину, прижал к позвоночнику.

— Терпи, — прошептал он, дрожа от собственного напряжения. — Пока не разрешу.

Колени дрожали даже на мягкой бархатной обивке дивана, даже при всей моей решимости. Каждое движение Нивара заставляло их предательски подгибаться, будто тело просило пощады, не выдерживая напряжения. И именно в тот миг, когда я чуть расслабилась, когда мышцы ослабли, а дыхание стало глубже, он вошёл в меня до конца.

Резко. Глубоко. Без предупреждения.

И начал двигаться быстро, ритмично, как будто отсчитывал удары сердца. Каждый толчок отдавался в позвоночнике, в висках, в губах. Его рука, всё ещё сжимавшая мою, наконец разжалась — позволила мне ухватиться за спинку дивана, чтобы не рухнуть. Я вцепилась в ткань, как в последнюю опору, чувствуя, как шёлк рвётся под пальцами.

Когда мои стоны перешли в крик — резкий, чистый, почти отчаянный — он потянулся вперёд и прикрыл мне рот ладонью. Не жёстко. Не грубо. Но с силой, а как будто хотел заглушить не только звук, но и саму мысль о том, что кто-то может услышать.