Книга Хризолит и Бирюза, страница 255 – Мария Озера

Я — боец.

Я — Офелия Хаасбрандт.

У меня есть голос, у меня есть сила, я полна решимости.

С этого дня я больше не буду бояться.

Где-то внизу послышался знакомый скрип двери маяка. Этот звук заставил меня вздрогнуть настолько, что даже сердце затрепетало. Все то, что я услышала сегодня, свежие ужасные известия и рассказы, наполнили воображение жуткими сценариями. Я почувствовала пронзительный страх, который держал мои нервы на пределе.

Глаза метались по периметру маяка, ловя каждый шорох, каждый шаг. Я была готова ко всему. В углу за веревками заметила тяжелый кусок дерева — средство защиты. Схватив его в руку, почувствовала прилив уверенности: теперь я могла противостоять любому вызову.

Со своим оружием в руках я стояла у люка, ведущего вниз, принимая возможные опасности и готовая доказать себе собственную смелость. Люк медленно открывался, сердце сжималось в груди.

И тут, с грохотом и лязгом, из люка возник мужчина. В руках у него блеснул лом, его янтарные глаза устремились прямо на меня. Я всмотрелась в них, пытаясь разглядеть знакомые черты… и узнала Лоренца.

Моя жизнь промелькнула перед глазами, и эмоции прорвались через плотину. Я почти стекла по кирпичной стене, закрыв глаза от слез.

— О, Святой Род, малышка, — Лоренц отбросил лом в сторону и оказался рядом, обхватывая мое дрожащее тело.

Я плакала долго, не находя утешения. Все накопленное горе обрушилось на меня одновременно. Волны отчаяния разбивались о мою душу, оставляя пустоту. Темные тучи накрыли мои мысли, и я потеряла ориентацию в этом мрачном лабиринте. Волны слез и отчаяния захлестывали меня, заставляя задыхаться и охватывая меня ледяными объятиями. Казалось, что время остановилось, а моя боль превратилась в нескончаемую муку.

Лоренц не говорил ни слова, давая мне выплеснуть свои эмоции. Его руки мягко скользили по моим волосам, убирая прилипшие от слез пряди с лица. Иногда пряди упрямо цеплялись за его пальцы, но он лишь терпеливо продолжал поглаживать меня.

Спустя какое-то время я слегка отстранилась, продолжая тереть глаза и всхлипывать.

— Я так испугалась, Лоренц… — выдохнула я, чувствуя, как дрожь постепенно уходит из тела.

— Ты не поверишь, но я тоже, — с улыбкой ответил он, и я невольно улыбнулась сквозь слезы. — Подъезжаю я к маяку, вижу свет в окошке смотрителя. Думаю: «опять бездомные что-то сломали», и пошел их проучить… — Лоренц слегка отстранился, приподнял мое лицо за подбородок, смахивая остатки слез. — А тут такая красотка, оказывается. Сидит, грустит.

Легкость, с которой слетали слова с уст Лоренца, передалась мне, и я начала успокаиваться. Из внутреннего кармана своей дубленки граф достал платок и подал его мне. Я осторожно приняла его, ощутив приятную шелковистую текстуру и запах дорогого парфюма. Взгляд на Лоренца заставил меня улыбнуться, словно я стала героиней одного из тех романов, которые так любила читать.

— Расскажешь, что случилось? — Лоренц даже не пытался скрыть обеспокоенность в своем голосе.

— Я даже не знаю, с чего начать, — произнесла я в пол, ни минуты не сомневаясь, стоит ли мне обо всем говорить графу Винтерхальтеру.

* * *

Мы сидели за небольшим деревянным столом в комнате смотрителя маяка — тесной, но уютной, пропитанной запахом моря, сухого дерева, воска и старого сукна. За окном, уходящим в пустоту, лежал снег — ровным, плотным слоем, будто замерзшее море накрыло землю белым саваном. Ни ветра, ни криков птиц. Только тишина — тяжёлая, как свинец, и редкие удары волн о камни, приглушённые снежной пеленой. Зима здесь стояла глухая, безлюдная, как будто весь мир остановился, чтобы не мешать нашему разговору.