Книга Хризолит и Бирюза, страница 252 – Мария Озера

Хотя, благодаря Николасу и Лоренцу некоторые моменты я уже знала.

— Но как только в Вирдумларе узнали об этом, начали подсылать наёмников и предателей, чтобы добить Хаасбрандтов. Всё было тщетно, — продолжил он, следя за моей реакцией, проверяя мою стойкость. Я держалась, хотя сердце билось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Нивар налил воды в стакан и протянул мне. Я выпила мгновенно.

— Тогда они устроили давку на известных гуляниях, а затем последовали гонения, убедив народ в виновности Хаасбрандтов. Поместье подожгли. Виктор погиб, помогая Ровене выбраться из огня, а она бежала в Нижний город, где её укрыл Теодор Циммермах — тому Виктор некогда помог сохранить учёную степень после антиполитических высказываний и устроил директором школы.

— А зачем им выслеживать меня спустя столько лет? — спросила я, ощущая, как сердце сжимается ещё сильнее.

— Чтобы не осталось никого, кто даже ради мести за род смог бы поднять восстание против новых правителей.

— После всей этой информации у меня складывается впечатление, что даже изнасилование Ровены возле работы не было случайным, — вмешалась Жизель, опуская столовые приборы. — Это произошло в период, когда твоя мать активно занималась благотворительными работами в школе и церкви Нижнего города.

Все кусочки головоломки, над которой я долго ломала голову, вдруг встали на свои места. Мои внутренние пазлы соединились.

— Ты знала, что моя мать из Хаасбрандтов? — я устремила на Жизель пронзительный взгляд. Женщина выдержала его с достоинством.

— Я узнала об этом несколько месяцев назад, когда граф Волконский проводил расследование, как думалось, его покушения, — женщина тяжело выдохнула и потерла между собой изящные ладони. — У меня долго в голове пытался уложиться тот факт, что твоя мать — спасшийся в пожаре ребенок Хаасбрандтов.

Сложно было доверять ей после стольких лет лжи, но слова звучали искренне. Это я не могла отрицать, как бы ни пыталась.

— Они будто хотели расправиться со мной так же, как с моей матерью, — вдруг осознала я, и мысль легла на всю историю, словно она соединяла каждую её часть в одно целое.

События той страшной ночи, когда я впервые убила человека, мимолетно пронеслись в моей голове и даже не задержались, к моему облегчению. Но они оставили дрожь в моих руках — дрожь, которая от того момента не покидала меня. Я, действуя тогда лишь на одних инстинктах, примирилась с этим и оправдала свои действия в своем разуме. Теперь моя жизнь разделилась на «до» и «после» — две отдельные эпохи, проходящие одна за другой. Мои дни пронизаны страхом, ведь я понимаю, что убийство навсегда останется на моей совести. Я стараюсь держаться на изгибе тонкой черты между нормальностью и безумием. Но каждый раз, когда вижу свои дрожащие руки, я понимаю, что что-то внутри меня испорчено навсегда.

Та ночь стала черным пятном на моей душе, которое никогда не изгладится. Я не могу отпустить прошлое и жить спокойно. Это событие продолжает преследовать меня, как тень, все время напоминая о том, что я сделала.

Нивар взял мою ладонь в свою руку, заметив окружившую меня тьму воспоминаний. На нем тоже жалким отпечатком оставила след та ночь. Сколько еще лет должно пройти, чтобы его нога окончательно восстановилась?

А его душа?