Книга Хризолит и Бирюза, страница 288 – Мария Озера

Меня тянуло вперед, несмотря на страх, который нарастал в груди. Локоть, который я держала, стал для меня якорем в этом шторме эмоций.

Воспоминание калейдоскопом закрутились в моей голове.

Нивар постоянно пропадал в ратуше Нижнего города. На совместных обедах отец вечно говорил, что сын весь в бюрократических делах и не успевает нас посетить.

Нивар пьет молочный улун. Молочный улун — мой любимый сорт чая.

У Нивара холодные руки прямо как у отца.

Нивар обладает светлыми волосами и зелеными глазами, ровно как Жизель.

В последнюю нашу совместную ночь он сказал, что знает, кто мой отец.

Боже мой, он провел со мной ночь, зная, что он… Святой Род, я даже не могу произнести это в своей голове…

Кольцо на моём пальце тяжёлым грузом напомнило о той ночи. Теперь я поняла смысл его взгляда — печального, обречённого. Его сердце разбивалось на мелкие осколки, когда он пытался сохранить мое в целости.

Каждый грустный взгляд, брошенный в мою сторону, не оставлял сомнений в его чувствах. Он словно говорил: «Я вижу твою боль, и это невыносимо для меня». Ему было тяжело, осознавая, что его старания не всегда приносят облегчение. Он пытался поддерживать маску спокойствия, будто бы все было в порядке, но я чувствовала, как его внутренний мир рушится.

С каждым днем он приближался ко мне все больше, стараясь сплотить наши сердца, но в то же время оставался на расстоянии, боясь навредить мне. Он будто чувствовал… или догадывался. Может в его голове вопросы о нашей некой схожести появились намного раньше. Поэтому тогда я слышала ругань с Жизель за стеной в его особняке. Он не мог больше держать это в себе.

Его забота была смятенной и тщетной — он искал слова, которые могли бы облегчить мои страдания, но часто они застревали в горле.

И, несмотря на его усилия, между нами возникла невидимая преграда. Она порой казалась слишком высокой, чтобы ее преодолеть. Но даже в самые темные часы, когда оба чувствовали себя потерянными, в его взгляде оставалось тепло. Это тепло напоминало, что иногда самое большое мужество — это просто быть рядом, даже если слова не могут всё исправить.

Теперь будто все поведение Нивара становится оправданным.

Я хочу злиться на него.

Хочу отпустить его руку.

Хочу влепить ему пощечину.

Но я не могу.

Внутри меня та же трещина, что и в нём. Он упрятал свою боль глубоко, как камень в груди, и потому позволил мне жить — пусть и с обидой, с нервной дрожью, с отчаянной попыткой дышать дальше. В этой тёмной тени его борьбы я ощущаю собственную беспомощность: мои чувства запутались в его муках. Он держит свою боль в себе, как камень на душе, и даже когда кажется, что он не ранен, его глаза выдают всё. Они полны скрытых мятежей, которые боятся всплыть на поверхность.

Я мечусь между этими эмоциями — желанием наказать за причинённые страдания и одновременно потребностью понять, поддержать. В моей голове крутятся мысли о том, как он мог бы избавиться от этого груза, если бы только позволил себе быть уязвимым. Но, увы, он выбрал другую дорогу.

Мы оба притягиваем друг друга, словно магнит, и при этом понимаем, что этому нет решения.

В конце концов, это не вопрос прощения или мести. Это обретение силы понимания, нахождение света в тени. Я знаю, что он страдает, так же, как и я. И, возможно, единственное, что оставляет нас связанными, — это эта общая боль, которую мы тайно несём в себе.