Книга Хризолит и Бирюза, страница 335 – Мария Озера

Я поблагодарила служанку и отпустила её, вновь укрылась в темноте и попыталась уговорить себя на сон. Боль в висках пульсировала всё сильнее, будто кто-то невидимый сжимал череп в тисках. Я закрыла глаза, цепляясь за мимолётные светлые образы, но и они рассыпались.

Сквозь полудрёму меня выдернул резкий треск — будто ветка лопнула под чьей-то ногой. Сердце сжалось, дыхание перехватило. Мир за окнами словно подал знак: покоя не будет, какие бы замки ни запирали двери. Проблемы не растворяются в темноте, они лишь ждут часа, чтобы напомнить о себе.

Я открыла глаза окончательно и уставилась в балдахин над кроватью. Ткань еле заметно колыхалась от сквозняка, и казалось, что сама ночь склоняется надо мной, готовая задушить своим холодом. Я подняла руку, чтобы откинуть тяжёлый занавес, но какая-то невидимая пружина внутри удержала движение — словно тело сопротивлялось тому, что глаза уже знали.

Взгляд скользнул к массивным часам у камина. Их стрелки, вцепившиеся друг в друга, показывали третий час ночи.

Минутой позже тишину комнаты прорезал резкий удар в оконное стекло. Сердце тут же подпрыгнуло к горлу, забилось так яростно, что я едва не потеряла дыхание. Поднявшись с мягких простыней, я неслышной поступью двинулась по холодному полу к окну.

Моему взору предстало странное зрелище: на подоконнике, прямо в сугробике, занесённом ветром, лежал без сил снегирь. Его крошечное тельце почти не шевелилось, а ярко-алая грудка резала глаз своим цветом на фоне белоснежного холода.

Я приоткрыла створку и осторожно наклонилась, будто боясь спугнуть чудо, оказавшееся так близко. Снегирь был совсем мал, его перья слиплись от снега, и казалось, что он вот-вот превратится в бездыханный комочек. Невидимая рука холода уже приковала его к подоконнику.

Я наклонилась ещё ниже и, едва касаясь, подняла птицу на ладони. Она была ледяная — и это холодное, почти мёртвое прикосновение вызвало во мне волну жалости и странного благоговения. Мне казалось, что вместе с этим существом я держу в руках хрупкий секрет целого мира: куда он летел, кто преследовал его, и что за сила швырнула его в моё окно? Ответов не было, лишь его слабое дыхание и моё собственное учащённое сердце.

Не раздумывая, я устроила ему крошечное ложе из меховых варежек. Снегирь еле заметно отозвался на тепло: приоткрыл глаза, тонкая жизнь ещё теплилась в нём. Я придвинула варежки ближе к камину, надеясь, что огонь вернёт птице силы.

В моей душе вдруг вспыхнула тихая надежда: если это крошечное существо сможет пережить мороз, то, может быть, и я сумею одолеть свой собственный холод, который тянется за мной невидимой тенью.

Мне подумалось, что это чудо природы возможно голодно, но все, что есть в моих покоях — это графин с водой, чего явно недостаточно, чтобы набраться сил.

Проигнорировав легкое чувство тошноты от того, что я легла голодной спать, я дошла до дверей на выход и тихонько приоткрыла их. Гвардейцы тут же оживились, увидев меня, и начали ворковать, как наседки, не нужно ли позвать служанку. Я любезно отказывалась и старалась ретироваться спиной за угол, но наткнулась на чью-то ногу, которая послужила мне препятствием, из-за которого я проверила на прочность свою задницу.

— Офелия?.. — послышался сонный голос Идена рядом с моим ухом.