Книга Хризолит и Бирюза, страница 334 – Мария Озера

— Святой Род, какая собака вас укусила? — воскликнула я, взмахнув руками. — Давайте хоть один вечер проживём без ваших бессмысленных распрей!

Между нами на мгновение воцарилась тишина. Лёд под коньками скрипел, словно подтверждая мои слова. Я заметила, как их взгляды, ещё секунду назад острые и жестокие, начинают смягчаться. Нивар задержал на мне свой взгляд дольше, чем обычно. В его глазах мелькнула тревога, неуверенность, и будто немой вопрос, который он так и не решался произнести.

Я глубоко вдохнула, стараясь наполнить грудь спокойствием, будто от этого зависело не только моё равновесие на льду, но и равновесие всего вечера. В тот миг я поняла — именно от меня зависит, в какую сторону качнется весы.

— Всё в порядке, — тихо сказала я, нарочно мягко и уверенно, чтобы разрезать эту ледяную тишину.

Нивар коротко кивнул, и в этом движении было больше согласия, чем слов. Уже собираясь уйти, он задержался лишь на секунду и вдруг улыбнулся мне с такой нежностью, что у меня сердце ухнуло вниз. Эта улыбка была слишком откровенной, слишком личной. Я испугалась, что кто-то может её заметить — и потому резко отвернулась, прикрывая ладонями пылающие щёки.

Иден подъехал ко мне и осторожно взял под руку. Его прикосновение вернуло меня в реальность.

— Мы должны возвращаться, — сказал он и повёл меня к скамье. В его голосе звучала спокойная забота, которая одновременно согревала и тревожила. — Тебе нужно поесть.

— Но я не голодна, — возразила я, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо.

— Тебе нужно кушать вовремя и много, джанум.

* * *

Сославшись на недомогание — и это было почти не ложью — я направилась в свои комнаты сразу после возвращения с прогулки. Две служанки ловко помогли мне переодеться в лёгкую ночную комбинацию и заботливо взбили подушки.

Дорога до дворца была омрачена спором: Иден, как упрямый лекарь, настаивал на том, что мне необходимо поесть, тогда как я убеждала его в обратном. Его настойчивость доводила меня почти до раздражения, хотя глубоко внутри я понимала: в каждом его слове пряталась тревога, и он лишь стремился уберечь меня. Но позволить себе слабость — особенно сейчас — я не имела права.

Когда служанки удалились, оставив меня наедине с собой, тишина комнаты стала невыносимой. Она гудела, словно пустой храм, а каждый мелкий шорох усиливал мою головную боль. Я глубоко вдохнула, пытаясь обуздать расшатанные нервы. Прогулка, казавшаяся безмятежной, в воспоминаниях отзывалась холодком тревоги: то были не минуты покоя, а лишь отсрочка перед чем-то куда более тяжёлым.

Я старалась отогнать назойливые мысли, но они возвращались, как птицы к гнезду. Радость, которую я пыталась удержать, оказывалась миражом — зыбкой иллюзией, ускользающей при каждом движении.

Сон начал окутывать меня, когда в дверь раздался осторожный стук. На пороге появилась служанка и, извинившись, тихо сообщила, что принц Дмиден ожидает с подносом еды. Я едва не застонала.

— Скажи, что я уже уснула, — отрезала я, закатив глаза.

Во-первых, голода я действительно не чувствовала. Во-вторых… страх, глубоко вжившийся в моё сознание, всё ещё запрещал мне оставаться с ним наедине в замкнутом пространстве. Да, в обществе, среди множества глаз, рядом с ним было терпимо, но в тишине моих покоев… даже присутствие лучших гвардейцев за дверью не приносило облегчения.