Книга Северный ветер, страница 138 – Александрия Уорвик

С тем же успехом дерево, возможно, произведет на свет свинью. Отношение Элоры ко мне было предельно ясным.

– Я уверена, что нет. Она еще много что говорила. Слова про эгоизм даже не самое худшее.

– Не нужно продолжать. Если от этого тебе больно.

Цветок все так же в ловушке моих пальцев, под подушечками приятная бархатистость лепестков. Борей спокойно за мной наблюдает. Слова прозвучали искренне. Именно поэтому, разумеется, я ему и не верю.

– Пусть мы друг другу не нравимся, – едко цежу я, – но все-таки можно же без вот этой жестокости.

Предпочту черствую натуру Короля стужи подобному фальшивому состраданию.

Его брови медленно приподнимаются.

– Ты думаешь, я лгу?

Думала. Теперь не уверена.

– Зачем же мне стремиться причинить тебе боль?

Потому что именно этим он занимался – непреднамеренно или нет – всю мою жизнь? Что он хочет выведать? Слабости, чтобы извлечь выгоду? Недоверие – моя единственная броня. Если я закрою на это глаза, если я поверю, что король спрашивает, потому как желает знать мои самые глубинные, самые потаенные мысли… не знаю, что это значит. Если я не смогу считывать его намерения, я утрачу позиции. Если я колеблюсь, мое положение шатко.

Король приближается на шаг. Листья отбрасывают на его лицо тени. Линии скул перетекают в угловатую челюсть и полные губы. У меня за спиной приходят в движение лозы, и я, ахнув, чувствую, как одна дразнящим прикосновением спускается вдоль моего позвоночника и легонько обвивается вокруг запястья, как браслет. Я опускаю взгляд на руку. Лоза усыпана крошечными белыми цветочками с бледно-желтой сердцевинкой.

– Как ты это делаешь? Я думала, над растениями властен один Зефир.

– Верно. Я всего лишь подчиняю воздух вокруг лозы. – Борей смыкает веки, пряча голубые глаза. – Ты не ответила на мой вопрос.

Мы ведем беседу, мой муж и я, и между нами даже почти нет неприязни. Наверное, все не так уж плохо.

– Жизнь Элоры полна, – шепчу я с болью. – Она во мне больше не нуждается.

И я не знаю, кто я есть, если мне не о ком заботиться. Если я больше не нужна, значит ли это, что я себя изжила? Если я больше не нужна, зачем сестре или вообще кому-либо, если уж на то пошло, меня любить?

Король стужи обдумывает мои слова, склонив голову набок. Какое облегчение – видеть, что в его взгляде нет осуждения.

– Откуда ты знаешь, что не нужна ей?

Борей тянется, и я цепенею – вдруг он сделает нечто опрометчивое, например, коснется моего лица? Однако его ладонь проходит над моим плечом, и когда возвращается, в его длинных пальцах буквально утопает голубой цветок.

Еще шаг.

– Откуда ты знаешь, что не нужна ей? – настаивает Борей, и его голос становится ниже.

От его близости по коже пробегают мурашки. Это все холод, который он несет с собой, твержу я. И ничего больше.

– Потому что она не сказала обратного.

– Только потому, что это не сказано вслух, – произносит король, – еще не значит, что в тебе не нуждаются.

Он говорит о моей сестре? Или о ком-то еще?

– Да не важно, – коротким движением языка облизываю губы. Борей стоит слишком близко, и мне неуютно, но не хватает смелости его оттолкнуть. – Элора живет, как мечтала, а я… одна.

Вот и все. Неужели наконец-то я заговорила о своем страхе, но легче не стало. Я лишь обнажила очередную слабость.

– У тебя есть Орла, – замечает Борей. – И Зефир, – добавляет он, пусть и неохотно. – Повар Сайлас.