Книга Северный ветер, страница 170 – Александрия Уорвик

Мы приближаемся к месту, которое выглядит так, как выглядела Серость столетия назад, еще называясь Зеленью, и мое сердце перестает биться ровно.

Лодочка ударяется носом о берег, и Борей помогает мне из нее выбраться. Под сапогами чавкает мокрый ил. А впереди простирается безупречный нетронутый край.

– Макариос, – тихо объявляет король.

Он и Невмовор – небо и земля. По правде говоря, это самое прекрасное место, которая я только видела, где все утопает в зелени – я даже на мгновение забываю, что стою посреди Мертвых земель.

Зима почему-то не коснулась этого их уголка. Травяные луга, обрамленные восточным и западным горизонтами, плавно колышутся, повсюду разбросаны яркие мазки полевых цветов. Я как будто попала в грезу – или вижу о ней сон. Над головой изгибается голубое небо, испещренное маленькими облачками, что уплывают вдаль. Запахи слаще, краски ярче, воздух буквально поет.

Взяв за руку, Борей увлекает меня вверх по холму, затем вниз в широкую долину. Под ногами все расстилается мягкая трава.

– Здесь обретают покой души божественного происхождения, а также добродетельные люди. Те, кто достоин мирной жизни.

Спустя мгновение он высвобождает свою ладонь из моей. Мне почти жаль ее отпускать.

– Как часто такое случается?

– Редко. Эта вечность – высшая из почестей.

Сердца смертных таят плодородную почву для зла. И потому такая милость дана лишь немногим. Вряд ли мои родители ее заслужили. Их, скорее всего, ждали Луга. Ни преступлений, ни достойных деяний. Они были простыми людьми.

Бесшумно шагая, следую за Бореем. Он идет медленно. Прямо-таки бредет, будто прогуливается без определенной цели, желая просто поблуждать.

Вдоль поля растут кипарисы вперемешку с тополями, чьи белые с вкраплениями темного изящные стволы увенчаны серебристой листвой. Поросшие травой холмы становятся пологими, в ложбинах поблескивают ручьи. Здесь так спокойно, что я боюсь говорить. Такая тишина остается нерушимой во веки веков.

Чуть дальше в поле зрения возникает река. Несколько призраков, склонившись, наполняют ведра водой.

– Души Макариоса проводят дни, как сами того пожелают, – произносит король. – Здесь не бывает ни снега, ни бури, ни дождя. Здесь никого не коснется печаль. Здесь у них есть все, дабы построить жизнь, но лишь им решать, как ее прожить.

Мужчина в простой одежде зачерпывает воду ладонями и подносит их к губам. Я в тревоге вырываюсь вперед.

– Он пьет воду. Разве он не потеряет память?

– Это не Мнемос.

Ой. И тут я вспоминаю развилку на нашем пути.

– По какой же реке мы плыли?

Ее воды глубоки, бесконечная синева, подобная драгоценному камню. Она течет вдаль, неторопливая, умиротворенная.

– У нее нет имени. Она берет начало в Макариосе, недалеко от гор, – Борей указывает на запад, где клочок неба прорезает каменистая гряда. – Достигнув края Мертвых земель, она обрывается, распадаясь туманом.

– У жителей Макариоса остаются воспоминания?

– Нет, – отвечает король. – С годами я обнаружил, что воспоминания часто приводят к расколу в обществе. Благодатная почва для ревности, зависти, жадности. Лучше начинать новую жизнь с чистого листа.

– А как же семьи? Люди, родные по крови?

– Семьи – исключение. Если в Макариос прибывают два или более человека из одной семьи, они сохраняют связь. Большинство таких людей умирают в старости, но бывает иначе. Иногда кто-то из родителей погибает молодым или дитя доживает до преклонных лет. Память о прежней жизни, однако, они утрачивают.