Книга Северный ветер, страница 228 – Александрия Уорвик

От его слов у меня в груди становится тепло. Неужели он и правда видит меня такой?

– Моя покойная жена тоже меня не боялась.

– Почему ты думаешь, что я не боюсь?

– Разве? – вскидывает он брови.

– Сперва боялась, да. Была просто в ужасе от этого твоего черного лика и копья. Думала, ты жесток.

– А-а. – В уголках его глаз собираются морщинки. – Ты хорошо это прятала.

Борей отпускает мою руку, и я клянусь, в тот же миг внутри меня обрывается ниточка. Он отходит к креслу перед камином, сжимает спинку, глядя, как чернеет и осыпается среди жарких углей дерево.

– Когда мы только встретились, она назвала меня напыщенным ослом. – С его губ срывается звук. Он то ли хохотнул, то ли фыркнул, но надломленно. – И тогда я понял, что не смогу ее убить.

Какая же я напрочь жалкая, если завидую мертвой. Но я слышу, как сильно он ее любил, как то, что у него отняли ее и сына, уничтожило в нем всякие остатки человечности. Кажется, я надеялась заполнить эту пустоту. Глупая.

– Темь нуждалась в ее крови. А она дралась, как дикая кошка, грозилась лишить меня мужского достоинства. – Борей бросает на меня косой взгляд. – И еще одно сходство.

Прочищаю горло.

– Приятные были деньки.

Тени в его глазах сливаются с тенями на лице и утекают вглубь.

– Я еще никогда не оставлял жертву в живых. Я не знал, что с ней делать. И она, вероятно, тоже не знала, что делать со мной. – Борей качает головой. – В цитадели я дал ей полную свободу. Первые два года она пыталась меня отравить на каждом шагу. Сбегала столько раз, что и не сосчитать. Намеревалась оборвать мою жизнь, и я не могу ее в этом винить. Однако примерно через пять лет после прибытия в Мертвые земли она слегла с тяжелым недугом. Альба старалась изо всех сил, однако неизвестная нам хворь не поддавалась лечению.

Борей умолкает, но я не собираюсь заполнять паузу. Он собирается с силами и продолжает:

– Я провел у ее постели много месяцев. Моей жене удалось победить болезнь, и к тому времени между нами завязалась хрупкая дружба. А потом эта дружба стала глубже, – голос Борея пропитывается теплом, – и я воспылал к смертной любовью.

Мое сердце так сильно колотится о грудину, что его наверняка отлично слышно. Никогда не думала, что с губ Северного ветра сорвется это слово: любовь. Он способен чувствовать любовь, как способен на сострадание, доброту. И это я тоже рассмотрела в нем чуть ли не слишком поздно.

– Когда я узнал, что она ждет ребенка, моя жизнь снова изменилась. Думал, никого нет на свете счастливей меня. Я столько пробыл без семьи, и вот мы построим ее вместе.

Желание подойти, утешить настолько сильно, что мне приходится физически себя сдерживать. Голос все выдает, эту боль. И голос, и поза, и побелевшие губы. Ведь я знаю, чем кончится его рассказ.

– Зефир временами наведывался, – продолжает Борей. – Когда я отсутствовал, само собой, он проводил время с моей женой. Я не придавал этому значения. Не было причин.

Волоски у основания шеи сзади встают дыбом. Я и не подозревала, что Зефир знаком с покойной женой Борея. Он об этом никогда не упоминал.

Король стискивает спинку кресла. Тяжело, жестко выдыхает сквозь зубы.

– Я должен был догадаться, что его намерения корыстны. По сути своей он плут, движимый ревностью, жадностью. После рождения сына, Калаида, жена от меня отдалилась. Затем однажды я обнаружил, что она пропала. Похищена, как оказалось. И наш сын…