Книга Путь кочевника, страница 29 – Владимир Кривоногов

— Идем, нечего тут стоять.

Кан ушел вперед, а Тиа, на негнущихся ногах, неуклюже шлепала за ним. Она ни на секунду не отводила взгляд от громадин, что торчали из стен, тогда как Кан смотрел строго вниз и перед собой. Он вдоволь насмотрелся на гигантские трубы, в которых веками сгущалась тьма, превращая их нутро в непроницаемые черные пятна, что поглощают не только свет, но и твой разум и душу. Их размеры превосходили все разумные пределы, и в них почти никогда не росли растения. Только пыль оседала на глянцевую поверхность слой за слоем, становилась бесплодной почвой. Кан с удовольствием бы не видел сверхпрочные выступы, по которым, очевидно, спешили куда-то многочисленные предки. Ему не хотелось гадать, что за сила была способна разорвать, словно тягучие нити смолы, эти выступы. И после такого они пробыли здесь столетия, но так и не разрушились. Он не хотел, чтобы эта сила вернулась. Кан не хотел снова обходить продолговатые капсулы, в которых, случалось, белели человеческие кости за толстым, непробиваемым стеклом. Кану было тяжело видеть останки зданий, свисающие в вышине — такие прочные, что они пережили само время, но хрупкие для человеческого безумия. А иначе что могло так легко, играючи разрушить столь величественные строения? Кан не хотел быть здесь, но ему приходилось. Он странник, а странник не может повернуть назад.

— Здесь так… — Тиа хотела сказать это громко, в полный голос, но внезапно осознала, что шепчет, — тихо.

Кан напряженно прислушался. До этого в его голове шумели только собственные мысли. Теперь же в нее медленно втекали звуки из вне. Слышался только плеск ручья. Даже ветер не забирался в эти покинутые богами закоулки лабиринта. Кан не мог вообразить, что когда-то давно в этих тоннелях, трубах и переходах струилась жизнь целого человечества, ушедшего под землю после разрушительной войны.

Они уже спустились в нижнюю точку, где собралась вода. Небо было по-прежнему синим и ясным, но Кану казалось, что наступила ночь.

— Давай… — снова зашептала Тиа, и снова умолкла, испуганная звуком собственного голоса. Она хотела сказать: «Давай останемся здесь на ночлег», хотела произнести это смело, вызывающе, но не смогла. Тиа поймала себя на том, что старается не дышать, чтобы древние духи не почуяли ее страх и не напали из этих пугающих, огромных труб, что ведут в мир мертвых, не иначе.

Мама… Может, и ты где-то там.

Трубы, или скорее тоннели диаметром в полторы сотни метров, уходили в стороны от выглядевшей теперь узкой, каменистой дороги. В них царила полнейшая тишина, но казалось, что они до сих пор живут. От тоннелей под разными углами расходились трубы поменьше. Они походили на тонкие вены, нёсшие когда-то питательные вещества к центральному тоннелю. Но теперь, спустя столько веков, он был чертовски голоден.

Кан не представлял, сколько времени они так простояли, вжав головы в плечи и стараясь не издать ни звука. Но он встрепенулся, услышав то, чего слышать здесь, в этом царстве безмолвия, не мог — перестук камешков. Он десятки раз слышал этот стук — его издавала неосторожная нога, толкнувшая мелкий камушек, а тот, в свою очередь, следующий, и так далее, пока целый ручеек не скатывался вниз. И почти каждый раз это означало, что за ним следят.