Книга Путь кочевника, страница 42 – Владимир Кривоногов

Кан инстинктивно отстранил Тию в сторону, вышел вперед, защищая ее собой. Было во всем происходящем нечто неправильное. Какая-то назойливая мысль не давала ему покоя. Она вилась внутри головы, но так и не смогла сформироваться, пробиться в сознание, словно натыкалась на незримый барьер.

Тиа сдавленно охнула. Кан ощущал ее дрожь, частое дыхание.

Глаза девушки расширились, стали огромными и испуганными. Ее парализовало. Она почувствовала его присутствие, но не могла произнести ни слова.

А затем они кинулись на странника.

Сигналом послужила стрела одного из дикарей, пущенная со стены. Кан сделал неуловимое движение, уклонившись от стрелы, следующим движением он выхватил из ноши лук и стрелу, которые теперь всегда держал сверху, прицелился, выстрелил, и до того, как на него кинулись остальные, успел увидеть, как дикарь падает замертво.

Они нападали по двое и по трое. Были быстры, опасны и непредсказуемы. Спину странника прикрывала ноша. В одной его руке сверкал короткий меч, в другой был зажат охотничий нож. Его лезвие ранило неожиданно и точно, если кто-то из дикарей подбирался слишком близко. Кан убил уже троих, и еще полтора десятка кружили вокруг него, кричали, издавали пугающие, нечленораздельные вопли. Они бросались на него с самоубийственным безрассудством, но не хотели убивать, будто понимали, что судьба его решена, и хотели позабавиться.

Кан сделал несколько широких выпадов, коротко оглянулся — Тиа исчезла. До его сознания доносился отчаянный крик, словно из глубины пропасти. Это был ее голос. Кан прислушался, вскрикнул от боли и подставил клинок под следующий удар. Его ранили в ногу и хотели рубануть по животу. Алая струйка крови сбежала по бедру, обожгла колено и устремилась в левый сапог. Там начало хлюпать при каждом шаге. Кан крутил мечом как заведенный, он настолько сосредоточился на этом действии, что потерял способность рационально мыслить, превратился в острие клинка.

И тут в его чистый разум упало, точно камень в спокойное вечернее озеро, воспоминание.

Я ощутил его. Он был один…

И тут же в его голове возник чистый, полный отчаяния крик Тии:

— ЭТО ОН! ВСЁ НЕ ПОНАСТОЯЩЕМУ! КАН, ОЧНИСЬ! ЭТО ВСЁ ОН!!!

Наваждение испарилось так внезапно, что Кан потерял ориентацию и упал на колени. Он тяжело мотал головой, напоминая валящегося от усталости быка. Его руки еще сжимали оружие, хотя он понимал, что оно больше не потребуется… по крайней мере до тех пор, пока он не встретит мыслелова.

Кан с трудом поднялся на ноги, огляделся — Тии нигде не было. Голова гудела и разламывалась, словно в нее пытались впихнуть стог колкого и хрустящего сена. Оно и сейчас кололось изнутри, вызывало нестерпимый зуд. Глаза слезились и болели, будто их выдавливают наружу.

Как долго я здесь стою?

Кан поднял голову — небо стало совсем темным, по краям оно окрасилось в цвет запекшейся крови. Шрамы на стенах почернели.

Кан осмотрел бедро — ранение исчезло.

— Его там и не было, — угрюмо одернул он себя.

Проклятый мыслелов, залез в мою голову…

И тут в голове прояснилось. Жуткая мысль испепелила весь этот мусор, оставленный в ней мыслеловом.

Где Тиа?

Кан сконцентрировался, вспоминая произошедшее.

— Он пришел оттуда, — Кан указал перед собой. — А ты кричала сзади.

Он обернулся. Повозка Тии осталась стоять на месте, такая же неказистая, заполненная совсем не тем, что могло бы пригодиться в лабиринте, а тем, что требовалось ее матери. Кан долго смотрел на нее, пытаясь осознать, что потерял Тию.