Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 54 – Арина Лунная

В ответ раздается грубый, презрительный смех.

— Заткнись, калека. Теперь твоя очередь молчать, если жизнь дорога. Сиди и не отсвечивай.

Повозка набирает скорость, увозя меня в неизвестность, в кромешной тьме мешка. В этой давящей черноте, под грузом брезента, я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти до крови впиваются в ладони.

Первоначальный слепой страх постепенно сменяется леденящей яростью. Эмма. Это она. Но я знаю, что Мартин не добровольный предатель, а пешка. И, возможно, он единственный, кто знает хоть часть правды.

Сквозь грохот колес, сквозь толщу мешка и брезента до меня доносится отдаленный, но яростный крик. Он такой громкий, такой полный неподдельной боли, отчаяния и гнева, что на мгновение перекрывает все остальные звуки.

Джонатан… и он кричит мое имя.

Джонатан

Кровь стучит в висках, сливаясь с дробным стуком копыт моего скакуна. Я гоню его так, будто за нами гонится сама смерть. Возможно, так оно и есть. Впереди, на грязной дороге, пылит ничем не примечательная повозка. Но я знаю. Я чувствую кожей, что Амелия в ней. Каждым мускулом, каждым когтем дракона, что рвется наружу. Она там.

Я настигаю их за несколько ударов сердца. Мои стражники, как стая волков, окружают повозку. Я даже не останавливаюсь, спрыгиваю с седла на ходу, и земля содрогается под моими ногами. Двое мужиков, сидевших на облучке, застывают с идиотскими выражениями лиц. От одного из них уже разит страхом.

— Лорд Риваль⁈ — лепечет один, но я его не слышу.

Мой взгляд выхватывает в толще дорожной грязи знакомый, истерзанный край серого платья. Из-под грубого брезента торчит прядь волос цвета темного меда. Это она. Амелия.

В груди что-то обрывается с сухим треском. Весь мир сужается до этой повозки, до этого пятна грязи и ткани.

— Амелия!

Я не узнаю свой голос. Это рык. Грубый, дикий, полный такой животной ярости, что оба мужика шарахаются назад. Я в два шага преодолеваю расстояние, хватаю брезент и срываю его с оглушительным ревом. Дерево трещит под моими пальцами.

Она там. Свернувшись калачиком, вся перепачканная, с лицом, наполовину скрытым грязным мешком. Но она не двигается.

Ледяная волна страха смывает всю ярость. Она мертва? Нет. Нет, я не допущу.

Я падаю перед ней на колени, не замечая ничего вокруг. Руки сами тянутся к ней, но я боюсь прикоснуться, боюсь подтвердить худшее. Пальцы дрожат.

— Амелия? — мой шепот едва слышен.

Я осторожно, с невероятной бережностью, снимаю с ее головы этот проклятый мешок. Ее лицо бледное, в грязи и следах слез. Глаза закрыты. Но из ее полуоткрытых губ вырывается короткий, прерывистый стон.

Она жива.

Облегчение, острое и болезненное, пронзает меня, заставляя на мгновение забыть, как дышать. Но следом накатывает новая волна гнева. На них. На себя. На весь этот проклятый мир.

Я провожу большим пальцем по ее щеке, стирая комок грязи. Кожа холодная.

— Всё хорошо, — бормочу я, сам не веря своим словам. — Я здесь. Всё кончено.

Я слышу за спиной возню, приглушенные крики. Мои люди скрутили тех двоих. Один, тот, что постарше, визгливо оправдывается. Второй уже лежит на земле, уткнувшись лицом в грязь, пока один из стражей прижимает его ногой. А тот, что с деревяшкой вместо руки, просто сидит на земле, уставившись в пустоту, и его всего трясет. Позже. С ними разберусь позже.