Книга Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух, страница 106 – Вера Ширай

— Расслабь пальцы, — наконец произнёс он, низко, у самого уха. — Лук — это не оружие ярости и гнева. Это дыхание и спокойствие.

Я кивнула, но едва ли услышала свои мысли за стуком собственного сердца. Он взял мою руку, натянул тетиву вместе со мной — медленно, терпеливо, как будто не торопился вовсе. Стрела скользнула по коже, холодная, как его кольцо на пальце.

— Отпусти, — шепнул он.

Стрела сорвалась и вонзилась в мишень чуть правее центра. Я не смогла сдержать довольной усмешки — больше от ощущения его тела рядом, чем от меткости. Но и от этого ощущения становилось страшно некомфортно.

Он не отпускал меня, его ладони по-прежнему обнимали меня за талию, дыхание всё так же касалось моего затылка. Я попыталась шагнуть вперёд, но он не сразу позволил.

— Ты дрожишь, — сказал он негромко.

— Просто утренний холод, — соврала я, даже не попытаясь добавить убедительных интонаций голосу.

Я боялась. Не лука, не стрельбы. Боялась говорить о прошедшей ночи. О том, что он не проснулся ни от одного крика и шума. О несостоявшейся третьей брачной ночи. О его матери.

Он снова передал мне стрелу. И я, повинуясь, подняла лук. Не потому что была готова к следующему выстрелу — а потому что он стоял за моей спиной. И я бы предпочла тренироваться стрельбе из лука, чем перейти к важным вопросам, которые интересовали нас обоих.

— Отличный выстрел— наконец сказал он. — Для начала держи ещё стрелу. У тебя получается.

Эта похвала для меня, как бальзам на душу. Я не могла скрыть своей радости и продолжала улыбаться своей маленькой победе.

— Я бы очень хотел с тобой обсудить, что же всё-таки произошло этой ночью… Почему же я так крепко уснул? — прошептал герцог тихо мне на ухо. Его лицо больше не выражало радости за мои успехи, а на лице не было и тени улыбки. Он смотрел на меня так, как когда-то с интересом разглядывал советников, провинившихся перед королем. А мое сердце пропустило очередной удар уже от страха. Я чувствовала себя мышью в лапах у кота.

— Если верить моей матери, я и вовсе был отравлен? Что скажешь? — спросил он снова, сильнее сжимая мою руку.

— Если верить моей матери, я и вовсе был отравлен? Что скажешь? — спросил он снова, сжав мою руку чуть сильнее, чем нужно.

Его голос был тихим, невозмутимым, но в этом спокойствии, между словами, звенело ожидание. Я знала, что этот вопрос прозвучит. Ждала его — и в то же время боялась. Ночь ушла в пустоту: я не придумала ответа, не смогла выстроить ложь, которая не зазвучала бы фальшиво. Солнце, пробившееся сквозь лёгкую дымку над лесом, ещё не вошедшее в полную силу обнажило мою усталость — не только телесную, нет, скорее душевную, ту, что живёт под кожей.

Я устала. Почти не спала. Мне хотелось сказать правду — хотя бы её часть. Но как он отреагирует? Герцог не был человеком, чьи поступки легко предсказать, не в этой жизни. А Эва, со всей своей наивностью и детской доверчивостью, была мне дорога. Рей тоже был нужен этому замку. Я не могла рисковать ими.

В прошлой жизни — в другом времени, в другой версии себя — я бы не колебалась. Я бы сказала всё. Но сейчас… я лишь протянула руку вперёд к его ране, коснулась пальцами его груди, словно могла прикосновением заставить его забыть о заданном вопросе.

— Как вам спалось, милорд? Как ваша рана? — спросила я тихо, поднося пальцы к вороту его рубашки, будто забота могла помочь увести разговор в сторону.