Книга Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух, страница 112 – Вера Ширай

А ещё — герцог мог усомниться в самой сути преданности Эвы, если она решила навредить самому герцогу, хозяину земель. Что она может сделать в следующий раз?

Я чувствовала нутром: если я не возьму всё в свои руки, он решит, что у меня нет ни характера, ни достоинства. И тогда я потеряю не только уважение мужа, но и всякую власть в этом доме.

Бежать и говорить герцогу, что во всём виновата служанка, никто не будет!

Нет, никаких жалких оправданий. Никаких робких отговорок. Я должна говорить прямо, уверенно, как женщина, способная отвечать за свои решения. Пусть он видит, что я не испугаюсь ни его гнева, ни сомнений. Только так я смогу сохранить не только своё положение, но и себя.

Я наклонилась к Эве, взяла за руку и заговорила тихо, но твёрдо:

— В произошедшем нет ничего, что нельзя исправить. Паниковать поздно. Теперь главное — не ошибиться снова. Я придумаю, как всё объяснить. Но ты пообещай мне — больше никаких шагов без моего ведома. И держись подальше от герцога, пусть всё забудется.

Эва кивнула, всхлипывая. Я обняла её на секунду — не как госпожа, а как человек, который понимает, что значит ошибаться.

Рею я тоже строго-настрого запретила упоминать просьбу Эвы. Ни полуслова, ни намека. Он должен был отвечать просто и четко: да, умею. Да, могу заговорить вино. Да, усиливал его свойства. Да, готовил напиток для миледи — и точка. Без фантазий, без оправданий. Остальное — на мне.

Я сама решу, как и когда говорить. Сама посмотрю, в каком настроении будет мой муж, и подберу нужные слова. Всё зависит от его тона, его взгляда, его малейших реакций. Я ведь знаю этого человека не первый год ещё с прошлой жизни… Он упрям, иногда осторожен до крайности, просчитывает на несколько шагов вперёд. Но есть и слабости, есть и эмоции, которые он не всегда может сдержать. И признаться честно — далеко не все его поступки вызывали у меня восхищение.

* * *

Ближе к обеденному времени, когда шум общей залы затих, а замок наполнился ровным гулом повседневной жизни, мы — моя маленькая, но преданная команда — собрались в библиотеке впервые с момента приезда герцога. Закрыв тяжёлые двери за собой и отпустив слуг, мы окончательно погрузились в тишину, наполненную запахом пыли, старой кожи и воска. Здесь, среди томов забытой мудрости и чётко отсортированных книг, звучали только сдержанные голоса моих помощников.

Господин Хоффман сидел за круглым столом у окна, держа в руках две тетради: одна — подлинная, текущая книга учёта, исписанная его аккуратным почерком, вторая — копия, добытая из кабинета Кервина, со всеми противоречиями и расхождениями. Бумаги дрожали в его пальцах, не то от волнения, не то от негодования.

Рей, расположившийся чуть поодаль, развернул на столе карту герцогства. Тонкие цветные линии прочерчивали дороги, мосты и опасные участки стены. Он уже отметил те места, где подрядчики получили средства, но не выполнили работы. Булавки, воткнутые в пергамент, выглядели как нехороший знак — раны на тонкой бумаге, следы халатности или преднамеренного саботажа уважаемого в этом замке господина.

Леннокс же, в своём привычном настроении, сидел в кресле с видом усталого человека, который слишком долго молчал — и теперь уже не собирался держать язык за зубами. Он уже успел сообщить мне, что герцог тоже пригласил его на разговор, и собирается обсудить с ним дела в ближайшее время. Леннокс заверил меня, что будет просить герцога оставить его в замке, продолжать работать вместе со мной.