Книга Тамара Васильевна меняет профессию!, страница 3 – Анжелика Роуз

Герасим запрыгивает на стол, пытается лапой поймать фотографию.

— Эй, артист! — я легонько щёлкаю его по носу. — Это не игрушки, это история!

Кот обиженно фыркает, но остаётся сидеть рядом. Я смотрю на него и думаю: может, и правда... может, ещё не всё сыграно? Жизнь ведь та же сцена, только декорации попроще. И роль у меня сейчас самая главная – быть собой.

В дверь стучат.

— Тамара Васильевна! — голос Марии Семёновны. — Открывай! Зинкины кабачки зацвели! Представляешь? В апреле! Чудеса!

Я улыбаюсь и иду открывать. Чудеса, говорите? Ну-ну... А может, это как раз те самые подсказки?

Колокольчик над дверью антикварной лавки звякнул так мелодично, будто сам был антикварным. Я поёжилась — после яркого солнца полумрак помещения казался особенно густым и таинственным.

"Ёшки-матрёшки, ну и пылища!" - подумала я, оглядывая знакомое до боли помещение. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь не слишком чистые окна, высвечивали в воздухе танцующие пылинки.

— А-а-апчхи! — мой чих заставил подпрыгнуть дремавшего на прилавке кота. Вылитый мой Герасим, только рыжий и с надменной мордой потомственного аристократа.

— Будьте здоровы, Тамара Васильевна! — раздался голос откуда-то из глубины магазина. — Вы как всегда вовремя!

Алексей Семёнович выплыл из-за стеллажей, как призрак из старинной сказки — худой, в очках-велосипедах, с неизменной бабочкой на шее. Сколько я его помню, он всегда выглядел одинаково, будто время в этой лавке остановилось не только для вещей, но и для людей.

— И вам не хворать! Ой, батюшки-святы, - протянула я, медленно двигаясь вдоль полок. Лишь ничего не разбить. — Всё у вас, смотрю, по-прежнему, Алексей Семёнович. Как в музее, честно слово!

А сама глаз не могу оторвать от знакомых сокровищ. Вот старинные часы с кукушкой - интересно, жива ли ещё эта птичка? Рядом - фарфоровая балерина, хрупкая, как пушинка. Ядрёна вошь, до чего ж похожа на Эллочку Розову, подружайку мою заклятую, в молодости, конечно… А эти часы с маятником... Тик-так, тик-так - гипнотический ритм, словно метроном отсчитывает такты чьей-то жизни.

— Представляете, - продолжил Алексей Семёнович, протирая очки большим клетчатым платком, - буквально вчера получил такую вещицу... занятную и подумал о вас.

"Да чтоб меня!" - я остановилась перед витриной с брошками. Какая красота! Вот эта, с камешками, прям как у моей бабушки была. А серебряная стрекоза - ну точь-в-точь как в довоенном журнале мод! Хочу…

— Тамара Васильевна, - Алексей Семёнович деликатно кашлянул, возвращая меня из воспоминаний. — Взгляните-ка...

И тут он достал её, шкатулку. Старинную, всю такую резную, с перламутровыми вставочками. Ёксель-моксель, аж дух захватило! На крышке - узор из виноградных лоз, каждый листочек будто живой. По бокам - амурчики порхают, а замочек... замочек-то какой!

— Ну-ка, ну-ка, - я протянула руки, а они, зараза такая, так и трясутся от волнения. А почему, и сама не знаю…

Алексей Семёнович бережно передал мне шкатулку, а сам улыбается загадочно. И ключик протягивает на цепочке. Ключик поблёскивает! И кот его рыжий тоже смотрит так внимательно, будто что-то знает.

— Вот прям щас-щас... - пробормотала я, пытаясь открыть крышку. А замочек-то старый, капризный. Вставила ключ. Покрутила туда-сюда - не поддаётся, паршивец! Только со второго раза справилась.