Книга Выброшенная жена для генерала дракона, страница 40 – Кристина Юраш

И я понимаю его.

Понимаю слишком хорошо.

Гарт подался вперёд. Его рука легла поверх моей — тёплая, сильная, почти бережная. Пальцы скользнули по моим, будто утешая.

— Я не хочу обратно, — шептал он. — Не хочу… Я хочу быть свободным.

Его ладонь погладила мою. Я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Слабость. Сострадание. Опасное, как капля яда.

И в ту же секунду — рывок.

Его пальцы сжались, выхватили пузырёк из моей руки, и прежде чем я успела крикнуть — он распахнул дверцу кареты и швырнул его на брусчатку.

Стекло разлетелось с тихим звоном.

Жидкость растеклась по мокрому камню — серебристая, мерцающая… и исчезла, впитавшись в ночь.

— Хорошая попытка, — сказал Гарт, захлопывая дверцу.

Он улыбнулся. Но в глазах не было торжества.

Только боль.

И вызов.

А я сидела, сжав пустую ладонь, и чувствовала, как надежда утекает сквозь пальцы — прямо туда, на улицу, где уже никто не найдёт её. Но в то же время я была хитрее, мудрее, опытней. И спрятанный пузырёк грел мою душу.

Теперь нужен был спектакль. Или что? Он думает, что самый умный? Посмотрим, кто кого!

— Т-ты… Ты зачем это сделал? — прошептала я дрожащим голосом. — Зачем⁈ Как ты мог!

Я даже завизжала, чтобы всё выглядело натурально.

Карета покачивалась на ухабах, как лодка в шторм. А я прижала руки к лицу, словно Гарт только что разрушил мою последнюю надежду!

Слёзы пришли легко.

Слишком легко.

Я сидела в карете, прижавшись к дверце, и вдруг — без предупреждения — зарыдала.

Не тихо. Не красиво. А так, как плачут, когда внутри всё рвётся: с хрипом, с дрожью в плечах, с перекошённым от боли лицом.

Гарт замер.

Он знал, как утешать женщину — шёпотом, поцелуем, руками. Но это… Это было не утешение. Это было падение.

— Ты… — начал он, протягивая руку, но осёкся.

— Зачем я вообще сюда поехала? — выдохнула я сквозь слёзы, не глядя на него. — У меня ничего нет. Ни зелья. Ни плана. Ни даже надежды…

Я вытерла лицо тыльной стороной ладони, будто стыдясь, но слёзы всё равно катились.

«Пусть думает, что я сломлена. Пусть верит, что зелья больше нет. Пусть расслабится — хоть на миг».

— Я просто… хотела, чтобы всё закончилось, — прошептала я, опуская голову.

Гарт смотрел на меня — и впервые за эту ночь не знал, что делать.

Его пальцы опустились. Усмешка исчезла.

«Она сломлена», — прочитала я в его глазах. «Значит, зелья действительно нет».

И тогда он наклонился ближе. Его голос стал тише, почти ласковым:

— Ты действительно хочешь вернуть меня туда, откуда я только что вырвался? — спросил он.

— Ты так и не сказала, нашла ли что-нибудь в книге, — наконец произнёс он, не шевелясь с места.

Голос — низкий, почти ласковый. Но я знала: за этой лаской — когти.

— Нет, — соврала я, не глядя на него. — Ничего. Зелье было последней надеждой!

«Ага! Щас! Так я и доверилась мужчине! После того, что я пережила, фигушки тебе, а не доверие!», — мысленно прошептала я, вспоминая про зелье в кармане.

— Значит, ты беспомощна, — усмехнулся Гарт. — Как и все они. Только ты — красивее.

Я резко повернулась:

— Не называй меня «как все они»! Я не твоя игрушка! Я не твоя «красивая проблема», которую можно решить поцелуем и улыбкой!

Он прищурился. В его глазах мелькнуло что-то острое — почти боль.

— А что ты тогда? — спросил он тише. — Служанка совести? Лекарь чести? Или просто та, кто боится признать, что хочет остаться со мной?