Книга Фантазма. Девять искушений, страница 97 – Кайли Смит

Пока Блэквелл возился, выбирая янтарную жидкость, Офелия просматривала помеченные страницы. Внимательно разглядывая каждую букву каждой записи с именем «Габриэль», она надеялась, что какое-нибудь отзовется, покажется знакомым. Или, может, медальон отреагирует и даст какой-нибудь намек – но не тут-то было. Ни одно из имен не вызвало отклика. Офелия разочарованно выдохнула и захлопнула книгу.

– Когда ты будешь отдыхать в следующий раз, я продолжу поиски, – сказал Блэквелл и сделал глоток из своего стакана – от движения звякнул лед.

– А толку-то? – Она покачала головой. – Лучше потратить время на поиски твоего ключа. Даже если мы выясним, кто он такой, что я буду делать с этой информацией без Женевьевы? Теперь она – недостающий кусочек головоломки.

– Вы всегда были такими разными? – спросил он с искренним любопытством. – Кажется, вы совсем не похожи.

– Не похожи, – признала Офелия. – Но я никогда не думала… никогда не думала, что настолько далеки. Она хранила от меня такие секреты. Я знала, она бывает импульсивной, но это все какой-то абсурд.

– Возможно, только кажется абсурдом из-за недостающих частей головоломки, – предположил Блэквелл.

– И кто виноват? – Офелия поморщилась. – Всю свою жизнь Женевьева избегала любых странностей – ремесла нашей матери, посещения родственников на кладбище, любых упоминаний о магии нашей семьи, но при этом ввязывается в Фантазму? И тут выясняется, что у нее целая светская жизнь, о которой я ничего не знаю. И узнаю о ней от участницы игры! – Ее голос стал жестче. – У нас с Женевьевой была негласная договоренность. Ее общество могло считать нормальной. И я бы никогда не жаловалась на бремя наследия семьи, если бы она просто позволила мне прожить ту жизнь через нее. Не знаю, когда она перестала мне все рассказывать. Больно осознавать, что все это время я считала себя в курсе происходящего, а она занималась чем-то совершенно иным.

Блэквелл спокойно потягивал напиток, не показывая никаких чувств, но Офелия видела: он внимательно слушает каждое слово. Когда она наконец закончила, он повернулся к хрустальному графину и снова наполнил стакан.

– Держи. – Он протянул ей бурбон. – Пей.

Офелия взяла стакан.

– За всю свою жизнь я пила только абсент, который мы с сестрой утащили из бара матери.

– Это нечто помягче, – сказал Блэквелл. – Попробуй. Похоже, твои бедные нервы на пределе.

Офелия взяла стакан, недовольно пробормотав что-то себе под нос, и Блэквелл с мрачным весельем наблюдал, как она поднесла его ко рту, чтобы сделать пробный глоток. Она невольно поморщилась, едва коричневый напиток коснулся языка, – глубоких ванильных нот оказалось недостаточно, чтобы скрыть жжение. Фантом запрокинул голову и расхохотался.

Офелия скривилась от отвращения.

– Как, черт возьми, ты пьешь эту штуку?!

– Привыкаешь, – ответил он.

– Как к твоей личности? – пошутила она.

Блэквелл ухмыльнулся и скрестил руки на груди.

– Признаешь, что я не так уж плох?

– Никогда, – ответила Офелия, сделав еще один глоток. Жидкость обжигала горло.

– В любом случае, – начал он, – быть нормальным невероятно скучно. Почти так же скучно, как жить за счет кого-то другого. Зачем рассчитывать, что сестра будет рассказывать тебе о своих приключениях всю оставшуюся жизнь, если можно испытать их самой?