Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 174 – Салма Кальк

— И он не боялся быть скотиной с некромантом? — не верит она.

— Не боялся, потому что я ощутила себя магом только оставшись вдовой.

Она берёт меня за руку, осторожно, будто опасается, что я отниму, но я этого не делаю. Реально не знаю, что там у неё в голове, но хочется её пожалеть. У меня больше свободы и больше возможностей, потому что я — мелкая сошка, а она — принцесса. К ней больше внимания, к каждому её шагу. И у меня больший жизненный опыт — почти во всём. Когда она вышла замуж, я ещё в школе доучивалась, а потом в универ поступала. А когда она встретилась с господином Антуаном, я была студенткой-оторвой и не стеснялась экспериментировать и с друзьями, и со случайными знакомыми, и никто мне был не указ. Поэтому…

— Я не могу просить вашего прощения, Викторьенн, и пойму, если вы не пожелаете меня более видеть. Но…

— Как всё случилось? — я тоже беру её за руку.

Она молчит, потом начинает говорить.

— Я гостила у дядюшки Луи, и это было как глоток свежего воздуха после Дармштейна. Танцы, прогулки, кавалеры. О нет, не только Фрейсине, были и другие, просто он задел меня достаточно сильно. А потом я зашла к отцу в кабинет и увидела вашего отца. И утонула в его глазах, у вас его глаза, вы знаете?

Ну да, у принцессы серые.

— Знаю, — улыбаюсь, пожимаю ей руку.

— Сейчас я вспоминаю ту историю как лучшее, что случилось со мной в жизни.

— Как же, а дети, другие дети? — кто-то мне сказал, что у принцессы четыре сына.

— Они растут без меня. Сразу же после рождения их отдают кормилицам и нянькам. Потому что при дворе моего супруга так заведено и иначе быть не может. И после вашего рождения я немного надеялась, что мне удастся иногда навещать вас, но супруг пообещал убить вас, если только сумеет найти. И хорошо, что не сумел, я благодарна за помощь маркизу де Риньи. А сейчас уже не важно, кто вы. Но скажите, откуда некромантия? Я понимаю всё остальное, это частью от Антуана, частью от Роганов. Но некромантия?

— От смерти, Агнесс, — я отчего-то называю её просто по имени, и она не возражает. — Граф Ренар и маркиз де Риньи сказали, что такое возможно.

— Вы… едва не умерли? — хмурится она.

— Трижды.

— Кто посмел? — спрашивает она так, что я верю — доберётся и задушит.

— Их уже нет в живых, почти всех, — Эдмонда жива, и господин Руссо, но что-то мне подсказывает, что об одной мы больше не услышим, а второму недолго осталось.

— Это хорошо, что нет в живых, — говорит она. — А Фрейсине не бойтесь, он слаб и не способен сопротивляться, спеси в нём намного больше, чем силы, и мне жаль, что я не разглядела этих его черт тогда, много лет назад.

Сказать ей, что в юности все мы совершаем ошибки? О нет, не нужно. Или… как раз нужно? Я видела — она не играет, не давит на жалость, не пытается показаться лучшей, чем есть и не оправдывает себя. Это оказалось… неожиданно.

И я уже готова говорить дальше — о заговоре против меня и о попытках убить, и о всяком другом, с этим связанном, но в запертые двери настойчиво стучат.

— Ваше высочество! Ваше высочество! Его величество велел срочно доставить к нему вашу гостью! — это какая-то ближняя дама принцессы.

— Скажите, что мы обе вскоре будем, — произносит принцесса громко и неумолимо.

— Наверное, Фрейсине пришёл в себя, — говорю.

— Видимо, да. Ничего он не скажет, лишнего, я имею в виду. Не дадим.