Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 89 – Салма Кальк

— Почему же, заботился.

— Куда там, ага. Книг в доме нет, выйти некуда. Платьев три, из них два дырявые, это что, забота?

— Он даже вывел нас с Терезой на бал, — вздыхает, не смотрит на меня.

— На тот, где ты увидела Гвискара?

Вздыхает.

— Да. Но такому кавалеру не до такой мелкой сошки, как я.

— Ошибаешься, — пожимаю плечами. — Посмотрела бы ты на него — он бы и поддался. Он же сначала за мной просто волочился, как за всеми, понимаешь? А о женитьбе заговорил, только когда понял, что я тоже чутка некромант. Так что и тебе бы перепало.

— Нет. Жермен караулил. Если бы он узнал — непременно рассказал бы Гаспару, и Гаспар убил бы меня.

— Так уж и убил.

— Он убил Ортанс. Бил так, что она не поднялась уже, а всего-то было — заподозрил, что она изменила ему, потому что с кем-то там танцевала на балу дважды. Больше он не вывозил её ни на какие балы, и она довольно скоро умерла, Мари говорила, ей рассказала госпожа Сандрин, а той Люси, служанка Ортанс — что на ней места живого не было.

— Видишь, тебя всё равно убили. Кстати! Кто убил Гаспара?

— Не знаю. Я не видела, кто стрелял.

— А кто стрелял в тебя?

— Тоже не видела.

— Что ж ты вообще видела-то? — спрашиваю в сердцах.

— Потом в экипаж вошёл Жермен, увидел, что я жива, и сказал, что теперь мы должны быть вместе. Но я ненавидела его, о чём и сказала. И тогда он толкнул меня, я ударилась головой… и больше не знаю о том дне ничего.

— А почему Жермен караулил тебя? Потому что… хотел себе?

— Хотел, — отвечает она, не глядя на меня. — Так хотел, что не сдерживался.

— Постой, что значит — не сдерживался? — у меня в голове всё равно что шестерёнки вращаются.

— Не сдерживался. Но если бы я пожаловалась — Гаспар бы убил меня, у него всегда женщины виноваты, даже если не могут отбиться.

— И значит, тот ребёнок, который не родился… — вот и разгадка, да?

— Это был ребёнок Жермена. Гаспар бесплоден. Ему множество раз об этом говорили целители, он не верил.

— Кто знал о ребёнке?

— Никто. Я надеюсь, Жермен никому не рассказал. Он… ловил меня в таких местах, где было невозможно убежать. И всегда держал только поверх синяков, оставленных Гаспаром.

— И Тереза не знает?

— Тереза болтушка, она не сохранила бы тайну, — улыбнулась она. — Если Жермен никому не рассказал, то никто и не узнал. А если бы он рассказал Гаспару, тот бы и его убил.

И Жермен жив-здоров. И очевидно, опасен.

— Постой, но ты ведь маг! Ты ж могла его к ногтю прижать!

— Нет, у меня никогда не было магической силы. Я не могла. Меня пытались и научить, и заставить, и пробудить силу… но я не могла. Наверное, я просто привыкла держать все важное в себе. И не показывать никому, не выпускать наружу ни при каких обстоятельствах. Вот и сила… не выходила.

Ну да, строгие правила монастыря, потом это кошмарное замужество — станешь тут держать всё в себе и не показывать ни при каких обстоятельствах! Мне захотелось просто обнять её, эту Викторьенн, и жизни-то не видевшую. Я шагнула к ней…

— Послушай, а ты знаешь, кто твоя мать? — вспомнила я ещё один животрепещущий вопрос.

— Моя мать? — нахмурилась она. — Что значит — кто? Госпожа Аделин, супруга моего отца. Как иначе-то?

Я видела — в самом деле не знает. Смотрит с изумлением.

— Просто есть сведения, что твоя мать — вовсе не она. И это важный вопрос, потому что Фрейсине, как мы подумали, зацепился за меня именно из-за него. Ещё за тебя, потому что впервые он пришёл, когда тебе было пять лет, и тебя скоро отправили в монастырь и там укрыли от поиска.