Книга Благословение небожителей. Том 2, страница 108 – Мосян Тунсю

Монахи бросились от мальчика врассыпную, и даже Фэн Синь с Му Цином застыли в нерешительности, не зная, что делать. Увидев, что все от него шарахаются, как от ядовитой змеи, мальчик тоже замер, но в следующий момент с удвоенными силами бросился на обидчиков, кусаясь и истошно крича:

– Это не я! Не я! Не я!

Вдруг кто-то обхватил его сзади за пояс, обнял и прижал к себе. И голос сверху произнёс твёрдо:

– Это не ты. Не плачь. Я знаю, что это не ты.

Мальчик скривился и изо всех сил вцепился в белоснежные рукава, что обвились вокруг него. Некоторое время он боролся с подступающими слезами, но в конце концов всё же не выдержал: из широко раскрытого чёрного глаза прокатилась дорожка слёз, и он разразился горькими рыданиями.

Се Лянь, не разжимая объятий, всё повторял:

– Это не твоя ошибка. Не твоя вина.

Хунхунэр резко развернулся, уткнулся лицом в грудь Се Ляню и отчаянно закричал.

То был не плач – протяжный вой на одной ноте без слов и без какого-либо смысла; от этого звука мурашки бежали по коже. Можно было подумать, что это надрывается в агонии взрослый человек, загнанный в угол, или бьётся при смерти зверёк, которому ножом вспороли горло. Будто только немедленная смерть способна остановить его мучения. Никто и подумать не мог, что так может кричать ребёнок десяти лет от роду. Собравшиеся от изумления дар речи потеряли.

После долгого молчания наставник сказал:

– Серьёзно, не стоит к нему приближаться…

Фэн Синь наконец вышел из ступора и закричал:

– Ваше высочество! Отпустите его скорее, он…

Продолжить фразу у него не хватило духу, и Се Лянь быстро ответил:

– Всё в порядке.

А вот брат Чжу очень волновался за безопасность его высочества наследного принца да к тому же заметил, что Хунхунэр уже измазал белый даосский халат Се Ляня своими слезами и соплями. Он попытался оттащить мальчишку от принца, приговаривая:

– Дружок, нельзя!

Но чем сильнее он тянул, тем громче ребёнок кричал, ухватившись за Се Ляня руками и ногами, и тем сильнее к нему прижимался. На помощь Чжу бросились ещё четверо монахов, но, как они ни старались, мальчонка не сдавался – как обезьянка, всем телом повис на принце. Се Ляню от этого было и смешно и горько; одной рукой он приобнял Хунхунэра и стал ласково гладить его по костлявой спине, а другую поднял и сказал:

– Не надо. Не волнуйтесь, пусть он так побудет.

Он подождал, пока ребёнок в его объятиях перестанет всхлипывать, и тихо спросил:

– В пожаре никто не пострадал?

– Нет, – ответил Му Цин. – Внутри были только мы.

От дворца Сяньлэ остались обугленные руины. Больше здесь Се Ляню делать было, конечно, нечего.

Услышав, что огонь повредил лишь само здание, а люди не пострадали, подоспевшие на помощь даосы принялись разбирать завалы. С болью в сердце они смотрели на обломки золотых украшений и закоптившиеся драгоценные камни, тогда как самому Се Ляню до этого не было дела.

Принц привык каждый день пользоваться вещами тонкой работы, но настоящих сокровищ во дворце Сяньлэ не держал. Наибольшую ценность представляла его коллекция из двухсот с лишним мечей, но истинное золото не боится огня – клинкам, закалённым тысячекратной ковкой в бушующем пламени, пожар был нипочём. Се Лянь сам нашёл их среди завалов и оставил на временное хранение во дворце Сысянгун.